Нескромные сокровища

Дидро Дени

Итак, я начало с того, что поглотило славу и карьеру офицера, который, благодаря своей храбрости и заслугам, мог рассчитывать на высшие военные посты, если бы не знал жены своего генерала. Более трех тысяч человек погибло в этой переделке. Столько же добрых подданных мы похитили у государства.

Представьте себе изумление Мангогула при этих словах. Он слышал надгробную речь над телом Зермунзаида, и не узнавал полковника в чертах этого портрета. Его отец Эргебзед сожалел об этом офицере. Полученные донесения воздавали последнюю хвалу прекрасному отступлению Зермунзаида, приписывая его поражение и гибель численному превосходству врагов, которых,

как там говорилось, было шестеро против одного. Все Конго скорбело о человеке, так хорошо исполнившем свой долг. Его жена получила пенсию, его старшему сыну поручили командовать полком, а младшему обещали бенефицию.

«Какой ужас! – воскликнул про себя Мангогул. – Супруг обесчещен, государство предано, подданные принесены в жертву; эти преступления никому неизвестны и даже вознаграждены как добродетели, – и все это из-за одного сокровища!»

Сокровище Фелисы, остановившееся, чтобы перевести дыхание, продолжало:

– И вот я оказалось брошенным на произвол неприятеля. Полк драгун готов был ринуться на нас. Фелиса, казалось, была в отчаянии, но на деле только того и желала. Однако прелесть добычи посеяла раздор между мародерами. Засверкали кривые сабли, и тридцать-сорок человек были убиты в мгновение ока. Слух об этих беспорядках дошел до бригадного генерала. Он прибежал, успокоил головорезов и поместил нас под охраной в палатке. Не успели мы опомниться, как он явился просить награду за услуги. «Горе побежденным!» – воскликнула Фелиса, бросаясь навзничь на кровать. И всю ночь она бурно переживала свое несчастье.

На другой день мы очутились на берегу Нигера. Нас поджидал каик [19] , и мы с моей хозяйкой отправились на прием к императору Бенена.

Во время этого путешествия, длившегося сутки, капитан судна предложил Фелисе свои услуги, они были приняты, и я познало на опыте, что морская служба бесконечно проворнее сухопутной. Мы предстали перед императором Бенена; он был молод, пылок, сластолюбив. Фелиса одержала над ним победу, но скоро победы мужа испугали ее. Самбуко потребовал мира и должен был отдать три провинции и выкуп за меня.

19

Каик – быстроходное гребное судно.

Иные времена, иные заботы. Не знаю, как Самбуко стали известны причины несчастия предыдущей кампании, но во время новой он поместил меня на границе под опекой своего друга, главы браминов. Святой муж и не думал защищаться. Он пал жертвой коварства Фелисы. Меньше чем в полгода я поглотило его колоссальные доходы, три пруда и два высокоствольных леса.

– Милосердный боже! – воскликнул Мангогул. – Три пруда и два леса. Что за аппетит у этого сокровища!

– Это пустяки, – продолжало сокровище. – Мир был заключен, и Фелиса отправилась в Мономотапу, куда ее муж был назначен послом. Она играла в карты и свободно проигрывала сто тысяч цехинов в день, которые я возвращало в один час. Мне попался на зубок один министр, у которого дела его владыки не занимали целиком всего времени; в три-четыре месяца я проглотило его прекрасное именье, дворец, полный мебели, экипаж с маленькими пегими лошадками. Четырехминутную благосклонность нам оплачивали праздниками, презентами, драгоценными камнями, а слепой или политичный Самбуко ничуть не мешал нам.

Я не стану упоминать, – прибавило сокровище, – о герцогствах, графствах, титулах и гербах, блеск которых был омрачен мной. Обратитесь к моему секретарю, и он вам расскажет, что с ними сталось. Я сильно обкарнало вотчину Биафары и владею целой провинцией Белеганцы. На склоне своих лет Эргебзед предложил мне…

При этих словах Мангогул повернул алмаз и заставил замолчать эту бездонную пучину. Он чтил память отца и не хотел слушать ничего такого, что могло омрачить в его сознании блеск великих достоинств, которые он признавал за ним.

Вернувшись в свой сераль, он рассказал фаворитке об истеричках и об испытании, произведенном над Фелисой.

– Вы считаете эту женщину своей подругой, – сказал он, – а между тем не знаете ее интимной жизни так, как я.

– Понимаю, повелитель, – отвечала султанша. – Вероятно, ее сокровище глупо выболтало вам ее похождения с генералом Микокофом, эмиром Феридуром, сенатором Марзуфой и великим брамином Рамадануцио. Ну, что ж! Кто не знает, что она содержит молодого Аламира и что старому Самбуко, который не говорит ни слова, все это известно не хуже, чем вам?

– Не об этом речь, – возразил Мангогул. – Я только что заставил ее сокровище изрыгнуть все проглоченное им.

– Разве оно что-нибудь у вас похитило? – спросила Мирзоза.

– У меня ничего, – ответил султан, – но очень многое у моих подданных. У магнатов моей империи, у соседних властителей: земли, провинции, дворцы, пруды, леса, брильянты, экипажи с гнедыми конями.

– Не считая репутаций и добродетелей, – прибавила Мирзоза. – Не знаю, какие выгоды принесет вам ваше кольцо, но чем больше вы производите с ним опытов, тем противнее становится мне мой пол – в том числе даже те, которых я считала достойными некоторого уважения. Я испытываю такое негодование против них, что прощу ваше величество предоставить меня на несколько минут моим чувствам.

Мангогул, зная, что фаворитка, ненавидит всякое принуждение, трижды поцеловал ее в правое ухо и удалился.

Глава двадцать пятая

Образчик морали Мангогула

Мангогулу не терпелось увидать фаворитку. Он плохо спал, встал раньше обыкновенного и на рассвете направился к ней. Она уже успела позвонить, и горничные пришли поднять занавески и собирались ее одевать. Султан внимательно осмотрел комнату и, заметив, что там нет собак, спросил о причине странного обстоятельства.

– Вы думаете, – отвечала Мирзоза, – что я проявляю в этом оригинальность, а между тем, ничего подобного.

– Уверяю вас, – возразил султан, – что у всех моих придворных дам я видел собак. Вы вынуждаете меня узнать, почему у них есть собаки, а у вас нет. У многих из них даже по нескольку собак. И все без исключения расточают псам такие ласки, какие едва ли оказывают любовникам. Чему обязаны эти животные таким предпочтением? На что они нужны?

Мирзоза не знала, что ответить на этот вопрос.

– Дело в том, – сказала она, – что иметь собаку то же, что иметь попугая или чижа. Может быть, и смешно привязываться к животным, но нет ничего странного в том, что их держат в доме: они иногда забавляют и никогда не вредят нам. Если их ласкают, то потому, что такие ласки не имеют последствий. К тому же, неужели вы думаете, государь, что любовник удовлетворится поцелуем, какой дает женщина своей болонке?

– Конечно, я так думаю, – заявил султан. – Черт возьми, он должен быть очень требовательным, чтобы не удовлетвориться этим.