Неслабое звено
Шрифт:
Даже ко многому привычного, многого навидавшегося полковника Гурова внешность и слова женщины, открывшей ему дверь двухкомнатной квартиры на первом этаже, повергли в легкий шок. «Нет, – подумал Лев, – это я не туда попал. Это Бурнов напутал чего-то. Ничего себе церковный староста, я на японскую гейшу гораздо больше похож…»
Животастая, неопрятная, как бывают неопрятны только старухи. С пухлым задом и грудями. Пахло от нее мокрой тряпкой и вареной рыбой. Под носом топорщились темноватые волосики. В какой-то безумной хламиде, похожей на шерстянную кофту, вязаную на слона. Но хуже всего – глаза. Навыкате, еще увеличенные очками, стопроцентно сумасшедшие, глядящие на Гурова с такой
– Убирайся! Убирайся, тварь, пас-с-скуда! – Затем послышался отборный визгливый мат, особенно мерзостный из уст пожилой женщины. – Не знаю я никаких сучьих полковников! Все врешь, гадина, алкоголик! Ты – его собутыльник, я твою рожу помню и голос тоже! Вот сейчас, сейчас я тебя кипяточ-ч-чком ошпарю! – Тут последовал новый взрыв мата. – Сдохнешь, как мерзавец этот сдох! А чтоб вы все, твар-р-рюги, попередохли!
Она, развернувшись с неожиданной для ее возраста прытью, исчезла в глубине квартиры. Гуров поежился: а ведь правда, притащит сейчас с кухни ковшик кипяточку, да в физиономию… Уж если боялся Лев Иванович Гуров кого на этом свете, так это сумасшедших. Но ситуация требовала прояснения. За кого его принимают? Почему эта агрессия с порога? Наконец, что это за «мерзавец», который «сдох»? Но главное это Сукалева или кто? Опасливо поежившись, он шагнул в темный, провонявший вареной рыбой коридорчик.
– Убью-ю! Ошпарю-ю! – донеслось откуда-то справа – очевидно, из кухни.
Сразу же раздался другой голос, тоже женский:
– Успокойся, Муза! Я тебе говорю, угомонися! Садися вот на стул-то, я сейчас узнаю все да выгоню негодяя-то, греховодника…
«Так. Все ж таки Муза. Значит – Сукалева, нет никакой ошибки, – обреченно подумал Лев. – А я, получается, негодяй-греховодник, меня сейчас будут выгонять. Вот влетел-то, спасибо отцу Михаилу! Предупреждать надо о таких своих кадрах…»
На сей раз перед ним предстала высокая, тощая, усохшая, как вобла, старушенция в длинном, наглухо застегнутом черном платье. Ее лицо чем-то неуловимо напоминало мордочку старой, поседевшей морской свинки. Волосы гладко зачесаны. Постно поджатые сухие бесцветные губы и та ханжески-благообразная мина, которой столь отличаются некоторые старые богомолки.
– А ктой-то ты такой-то? – поинтересовалась карга голосом, не предвещавшим ничего доброго. – И чегой-то тебе, голубь, от старушек надоть?
Эта, по крайней мере, не производила впечатления буйнопомешанной, и Гуров ясно, доходчиво объяснил, кто он такой. С тем, что ему «надоть», торопиться не следовало, сперва очень желательно было разобраться, что, собственно, происходит в этом филиале сумасшедшего дома. Гурова начали дергать оч-чень неприятные предчувствия какой-то надвинувшейся поганой заморочки. Конечно же они не замедлили сбыться:
– Полковник милиции, говоришь? А документу покажь, знаем мы таких полковников! Может, ты иродов собутыльник. Его убил, а таперича старушку беззаш-шитную хочешь туды жа отправить, а квартерку-то оттяпать, а? – и тут же, наискось кинув острый взгляд в гуровское удостоверение, старуха заорала противным скрипучим голосом: – Слышь, Григорьинна! Он, стал быть, взаправду милицейский!
– Кто кого убил?! – рявкнул совершенно сбитый всем этим бредом с толку Гуров.
– А ирода проклятого, сынка вот ейного и убили, – громко, на всю квартиру возопила «морская свинка». – Допился, черт окаянный, догулялся! Осиротил мамашу родную…
– Осиротил, злодей, сволочь поганая, ох осироти-и-ил! – с жутковатым подвывом подхватила появившаяся вдруг рядом Сукалева. – Гореть ему, твар-рюге, во аду-у! В переисподней, – вдруг уточнила она совершенно спокойным тоном.
До Льва начало доходить. Так. Похоже, у Музы Григорьевны Сукалевой убили сына. И недавно, потому что ни полслова о таком печальном событии священник, посылая его сюда, не сказал. Не
– Ее сына убили? Когда? – спросил он, обрашаясь к «морской свинке». – Где? Кто расследует дело?
– А вчерась и пристукнули ирода. Драка там была, где он с другими-то алкашами да иродами толокся всю дорогу. Эвона, у детского садика, где поликлиника, напротив двадцатиэтажника нового, с аркой который, – еще сильнее поджав губы, процедила та. – Како-тако «д-е-е-ело»… Нужон он кому! Затоптали попьянке, всего-то «дело-о-ов». С райотдела приходили разве вот, говорят – забирайте хоронить, неча ему теперя в морге-то валяться.
– Мне его хоронить-то не на что, – вновь на всю квартиру взвыла Сукалева. – Пусть сами хоронят!
«Вот это здрасте вам… – Мысли Гурова пришли в полнейшую растерянность. И немудрено: тихо-скромно шел побеседовать о вполне мирных вещах вроде дверных замков, а тут… Хм-м! Сраженная горем мамаша… Хорош же гусь был ее покойный сынок, раз заслужил такую нежную материнскую любовь! С другой стороны, – мысленно передернулся Лев, – с такой матушкой многое можно простить человеку, ох, многое. Хотя явно к цвету рода людского убитый кем-то, где-то и за что-то сын Музы Григорьевны не принадлежал. Драка и убийство, если там впрямь умышленное убийство, случились рядом, в одном районе. Надо же, как интересно. И живут все рядышком, и церковь под боком, и убивают тут же. Что-то мне такая территориальная компактность начинает активно не нравиться: многовато всякой гадости на единицу площади. Но все это означает, что занимается этой пьяной дракой и…чем? неужто впрямь убийством? – райотдел милиции. Куда мне сейчас как раз надо скоренько выдвигаться. Не прошло трех дней с момента кражи иконы и смерти Каленова, а тут в пьяной драке гибнет сын церковного старосты той самой церкви… На совпадение спишем? Ну, господа и дамы, не верю я в такие совпадения. Отучен-с! Срочно в райотдел. Сейчас не до замков с ключами, не до деталей устройства Каленова на работу сторожем. Эту мегеру можно ведь повесткой вызвать, оно и безопасней: в моем кабинете кипяточку нет. Глядишь, успокоится, охолонет немного к тому моменту. Решено: немедля в райотдел, от них же с управлением свяжусь, если понадобится. Уходим по-английски. Не прощаясь с любезной хозяйкой…»
ГЛАВА 3
Во всенародный там или нет, а в День Конституции районщики не то что отдыхают, а совсем даже наоборот, находятся в повышенной боевой готовности. Как, впрочем, и в остальные праздники.
– Послушайте, господин полковник. – Старший лейтенант, крепкий молодой мужик, представленый Гурову как «Костя, который с этой дрянью возится», смотрел на Льва с тоскливым злобноватым недоумением. – Ну какое тут может быть, к дьяволу, дело?
Старлей не выдержал, фыркнул и, отмахнувшись рукой, продолжил со все нарастающими нотками раздражения:
– Нет, субординация субординацией, а я скажу, что думаю, потом пишите на меня рапорт хоть министру! Вам что там, в главке, совсем заняться нечем? Нет, с каких это пор опера-важняки пьяными драками интересоваться стали и случайными насильственными смертями всякой шелупони по пьянке же? Чего мне там расследовать, а главное – когда и на кой черт, коли все ясно, как репа?! Был бы он хоть один, Сукалев пресловутый. Так на мне еще кража из коммерческого магазина висит, потом убийство – бытовуха «на почве неприязненных отношений» и ко всему в довесок попытка изнасилования в лифте. Плюс еще три дела такого же орлиного полета! Могу поделиться, если желаете. Всем работы хватит.