Несомненная реальность
Шрифт:
Что треть ДТП, причиной которых являются неисправности системы управления – это такая херня, на которую можно наплевать с высокой башни? Что через пень-колоду оцинковка корпусов, из-за которой они через год сгнивают, в пределах допусков?
Оч-чень интересно. Знаете что, Герман Иосифович, мне тут в голову пришла одна небольшая идейка. Знаете, какая?
Он посмотрел на директора немигающим взглядом, словно удав на кролика. Потом медленно протянул руку к телефону, не отрывая от директора взгляда, снял трубку и нажал на кнопку вызова Безобразова. После нескольких гудков в динамике щелкнуло.
– Да, Олег Захарович? – осведомился без пяти минут генерал.
– Жоэль Иванович, тут у меня возникло желание проветриться, – спокойным тоном произнес Народный Председатель. –
Он аккуратно положил трубку и растянул губы в ледяной улыбке, больше смахивающей на оскал.
– Сейчас, Герман Иосифович, мы с вами просто проедем на вверенное вашим заботам предприятие и посмотрим, как там обстоят дела на самом деле. В том числе и в вашем хваленом КБ.
Когда Краличка увидел, на чем им предстоит ехать, у него округлились глаза.
Кажется, даже коленки от изумления трястись перестали. Кодовое слово "серая", мимоходом брошенное в разговоре, означало вовсе не цвет машины. Когда в свое время Олег настаивал на том, чтобы ему оставили возможность передвигаться незаметно, не в огромном официозном гробу с эскортом и музыкой, а на одиноком авто, он довел Безобразова чуть ли не до инфаркта. Начальник охраны выдал продолжительную речь на тему того, что не видит возможности обеспечивать безопасность высшего лица государства в таких обстоятельствах, и заткнулся только после того, как Олег мягко намекнул ему, что здесь никого насильно не держат. Месяц после этого Безобразов ходил мрачнее тучи, пока канцелярия, наконец, не получила переделанный по спецзаказу подходящий автомобиль.
Невзрачная "молния-22", более подходящая какому-нибудь чиновнику средней руки, на деле представляла собой шедевр автомобильных технологий. Фактически внутри уже не осталось практически ничего от оригинальной начинки. Стандартную маломощную гравитационную подушку заменили на комбинированную колесно-гравитационную схему – пойдя на повышение, Безобразов скорешился с Полозковым, и тот слил ему данные о новейших сахарских разработках, позволявших с помощью дистанционно наведенных флуктуаций в гравиподушке делать автомобиль совершенно неуправляемым. И на колесах, и в парении двигатель мог работать и от аккумуляторов, и на дизельном топливе, и в любом варианте разгонялся на шоссе до ста пятидесяти за восемь секунд. И это несмотря на корпус и стекла, которые не пробивались пулей из тяжелого армейского пулемета даже с расстояния в три метра.
В качестве довеска механики спецмастерской умудрились увеличить объем внутреннего пространства, так что пять человек там теперь помещались с относительным комфортом. Олег, впрочем, ездил на переднем сиденье, рядом с шофером, и о том, как широкоплечие охранники помещаются сзади втроем, предпочитал не задумываться.
Разумеется, даже такой машине Безобразов жизнь Нарпреда полностью не доверял.
Где-то глубоко в ее потрохах жил своей автономной жизнью радиомаяк, а на расстоянии примерно в километр всегда держались две или три машины сопровождения, готовые прибыть на сигнал бедствия в течение минуты. Но такая схема давала относительную иллюзию свободы и позволяла Олегу наносить внезапные визиты туда, где его совсем не ждали. В самом начале своего нарпредства он довольно часто использовал чудо-машину для нанесения таких визитов, но со временем эта забава ему поднадоела. И вот теперь автомобиль снова пригодился.
Пока выбирались из города, Олег задумчиво смотрел по сторонам, не обращая внимание на вздохи директора, зажатого на заднем сиденье между двумя амбалами.
Ехать в его собственном автомобиле Олег ему не позволил – наверняка там стоит радиотелефон, и к его приезду на заводе устроят стандартное представление из серии "добро пожаловать, высокий гость", а этого Народному Председателю хотелось в последнюю очередь.
Старые, облупленные "памятники архитектуры", заполонявшие центральную часть столицы и наверняка доставлявшие кучу мучений своим обитателям, постепенно пропадали. Сначала появились массивы пяти– и семиэтажек четвертьвековой давности, построенные, когда народное правительство приняло решение полностью ликвидировать бараки и коммуналки. Запал быстро прошел, да и вкладываться в жилищное строительство, когда на те же деньги можно построить пару лишних танковых заводов, оказалось неинтересно. Примерно половину официально существующих бараков расселить удалось, в значительной степени ликвидировали и неофициальную ведомственную рухлядь, но в целом программу реализовали ни шатко ни валко. Бараков стало заметно меньше, но до полной их ликвидации и сейчас оставалось семь верст, и все лесом.
Эти "новые" дома тоже успели обветшать до невозможности. По отзывам знакомых, там уже напрочь прогнили водопровод с канализацией, зимой постоянно размораживало отопление, лестничные клетки не ремонтировались со времен постройки, а в небольших комнатах с чуть ли не картонными стенами не было житья от малейшего шума у соседей. Отсутствие лифтов, особенно в семиэтажках, при обмене квартир окончательно относило эти дома к разряду самых непрестижных. Олег еще по прошлой скромной жизни знал случай, когда семья из четырех человек обменяла трешку в пятиэтажке на полуторку меньшей площади в более новом доме, причем относила эту сделку к разряду удачных.
Далее пошли массивы многоэтажек новых серий. Они возвышались на двадцать, а некоторые – и на двадцать пять этажей. По престижности они далеко отставали от старых высоток в центре, на набережных, но уже представляли из себя более-менее приличное жилье. Если попадались хорошие соседи, не имеющие привычки громко врубать музыку и буйствовать в два часа ночи, то здесь люди устраивались с относительным комфортом. Проблема заключалась в том, что эти дома стоили куда дороже, чем в старых сериях, так что в эксплуатацию их вводили в существенно меньших количествах.
Олег вздохнул. Не далее чем три недели назад он долго общался с Елькиным, директором Комитета гражданского строительства. Елькина сослали на эту должность еще при Треморове – он то ли неудачно поучаствовал в подковерных играх на стороне проигравшей партии, то ли высказывался о чем-то не так, как положено.
После разговора Олег, скорее, склонялся к последней версии: директор, крупный седовласый мужик с тяжелым взглядом, в молодости долго проработавший прорабом на стройке, в ответ на обвинения в некомпетентности так обложил Народного Председателя матом, что тот на пару минут потерял дар речи и только хлопал глазами, медленно наливаясь краской. Однако после того, как собеседники немного успокоились, выяснилось, что Елькин неплохой собеседник и довольно грамотный специалист. По его словам выходило, что выйти на приемлемые темпы сдачи нового жилья удастся, если увеличить вложения в отрасль раз в пять. Требовалось не только отводить место под новое жилье и закупать строительную технику – не хватало заводов по производству железобетонных панелей, цемента, квалифицированных рабочих и тому подобной совершенно необходимой сопутствующей фигни. Если запускать строительство новых заводов прямо сейчас, увеличить набор на строительные специальности и в вузах, и в техникумах, начать производить или закупать за рубежом современную строительную технику, то лет через пять отрасль выйдет на новые темпы. А при нынешнем положении вещей…
Олег хмыкнул. Где взять средства для развития жилищной отрасли, он решительно не понимал. Впрочем, он вообще не понимал, что делать с разваливающейся на глазах экономикой даже в случае удачи "Ночного танцира". Ему пришлось санкционировать продолжение тихушечной распродажи золотого резерва страны, начатое еще при Треморове, и этот запас таял, как брусок льда в кипятке. Еще год-другой, и…
Народному Председателю было страшно подумать, что произойдет, когда этот запас кончится. Еще пять дет назад он составлял около пяти тысяч тонн. Сейчас запас не превосходил трех тысяч, и из-за снижения валютных поступлений от нефти скорость его растраты росла прямо на глазах. Надежды на банковские кредиты Южного блока тоже оказались призрачными: их почти перестали давать еще старому Нарпреду и совсем не желали давать новому.