Несостоявшееся интервью

Нефер Митанни

Они чокнулись.

— Ты же взрослая. Должна понимать... Это, как взрыв, как наваждение. Встретились двое, между ними пробежала искра. Но вокруг реальный мир, а не сказка. Ты — здесь, я — там... — он замолчал, подбирая слова и понимая, что говорит что-то не то.

— Хорошо, — она усмехнулась, тряхнула своими рыжими волосами.

Бронскому всегда нравилось, как она это делала.

— Ты прав... Не надо портить этот вечер... — она вдруг просительно посмотрела на Стаса, — только обними меня, пожалуйста.

Бронский с удовольствием обнял её за хрупкие плечи, прижал

к себе, и опять вздохнул её запах. Сегодня она пахла осенним лесом и последними цветами. Он нагнулся и нежно поцеловал своего рыжего ангела. Её губы, отвечая ему, шевельнулись нехотя.

Казалось, она думает о чём-то другом. Вдруг Светлана резко обняла его. Порывисто прижалась всем телом.

— Пошли, мы должны хорошо попрощаться! — вскочила и потянула его в спальню.

Сегодня она была совсем другая, он не узнавал её. В постели с Бронским оказалась жадная до ласк похотливая кошка.

Она торопила его, когда он снимал с неё платье, сама сдёрнула трусики. Так резко вжикнула молнией на его брюках, что сломала её. Когда вся одежда исчезла, она лихорадочно потянула его на себя.

— Подожди, что ты делаешь? Ты же не готова! — Бронский нагнулся, чтобы подготовить её, лаская языком, но она, безжалостно царапая, дёрнула его вверх.

— Нет! Не надо! Не хочу! Сделай так! Придумай что-нибудь, ты же мужчина! — воскликнула, сверкая потемневшими глазами. — Пожалуйста, я так хочу — сразу!

Пришлось взять на кухне оливковое масло.

Когда он вошел в её узкую, скользкую только от масла дырочку, она подалась ему навстречу.

— Не останавливайся, прошу, давай... — она сделала паузу и, закрыв глаза, потребовала: - быстро!

Закусив губу, запрокинула голову.

Бронский сам заразился её нетерпением. Действуя, как заколдованный, стал брать Светлану резко, почти грубо. Вскоре она загорелась. На щеках вспыхнул румянец, ротик приоткрылся. Негромкий стон сорвался с губ, когда она принимала его очередной удар. Её возбуждение нарастало с каждой секундой.

— Быстрее, да вот так! Ещё, ещё! Боже, какой ты сильный! Не останавливайся, ещё! Я хочу так! Сильнее! — слова громким шёпотом вылетали из её рта.

Крепко охватив его ногами, она подстраивалась под него, стремясь принять его как можно глубже. Бронский сам был не свой. Безжалостно и грубо он брал её, словно обезумевшую, не заботясь ни о чем. Но она позволяла ему это делать, сама захотела этой грубости.

Внезапно она закричала и, повиснув на нём, царапая его содрогнулась, забилась в первобытном освобождении.

Бронский неторопливо двигался в ней, ожидая, когда схлынет волна, захлестнувшая её. Она вдруг остановила его.

— Нет, не так, — выскользнула из его объятий, и перевернулась на живот, выставляя свою попку.

— Сделай так. Прямо сейчас! — попросила звенящим голосом.

И заметив, что он колеблется, добавила:

— Я так хочу! Не думай ни о чем, просто сделай! Обо мне не думай. Делай, что нужно, чего ты хочешь, — решительно прогнулась, соблазнительно приподнимая попку вверх.

Сегодня он её не понимал. Она была совсем другой, жёсткой. Занималась любовью с каким-то надрывом, словно что-то доказывала. Мысленно

плюнув на все женские заморочки, он просто получал наслаждение. В конце концов, она так решила сама.

— Тебе не больно? — с сомнением спросил он, чувствуя какую-то вину перед ней.

— Неважно, продолжай... Да, чёрт возьми! Да! — прокричала она срывающимся голосом.

Ему было хорошо! И он всецело отдался своим ощущениям. Он сделал ещё несколько движений, пока, наконец, не опомнился, вдруг осознав, что девушка под ним, стараясь не издать ни звука, горько плачет. С глубоким сожалением он быстро вышел из неё. От души чертыхнулся про себя и, прогнав раздражение, лёг рядом, обнял вздрагивающие плечи.

— Всё, малыш, всё, больше не буду, прости...

— Да ты тут при чём? — она заплакала в полный голос, сжав кулачки, замолотила ими по подушке. — Ты тут при чём? Это я... дура... боже, какая я дура! Грязная дура!

Он попытался крепче обнять её, но она оттолкнула его.

— Не трогай меня! — её голос сорвался на крик. — Не трогай! Отстань! Ты получил своё!

Зелёные глаза, расширились, как два бездонных озера, блестели слезами. Она яростно смотрела на перепуганного Стаса.

— Малыш, я сделал больно? — с волнением спросил он, схватил кисти её рук и сжал их. — Скажи...

— Нет, — она вдруг затихла и села, изогнувшись, стараясь не давить на попку.

— Нет, — покачала головой и принялась вытирать ладошками бежавшие ручейками слёзы. — Мне не больно... мне там почти не больно... — сказала, всхлипывая по-детски. — Не волнуйся... ты тут совсем ни при чём...

— Но тогда... — он растерянно смотрел на неё, теряясь в догадках.

— Пожалуйста, я... должна вернуться домой...

Она стала натягивать трусики. Её руки дрожали, не слушались её. Бронский опустился перед ней и помог надеть бельё и платье.

— Да... сейчас, — он натянул брюки и накинул рубашку. — Я отвезу тебя.

— Нет! — её взгляд вонзился в его глаза. — Я сама поймаю такси, — и, видя, что он хочет выйти с ней, упёрлась рукой ему в грудь, — не надо! Не ходи за мной.

Сразу бросилась к дверям.

Выскочив из дома, Светлана быстро пошла по аллее. Слёзы душили её, и теперь она могла дать им волю. После того, что произошло, она чувствовала себя опустошённой, разбитой, раздавленной. Она любила его! Даже сейчас, когда он ещё раз доказал ей, что она для него всего лишь приятное развлечение, даже в эту минуту она продолжала любить этого человека. Она специально разрешила ему взять её грубо — надеялась, что сможет его возненавидеть, освободиться от своей болезненной привязанности. Но и его грубость, и та физическая боль, которую она испытала в этот вечер, не отвратили её от Бронского, не заглушили её чувства к нему. И сейчас она злилась на себя за то, что оказалась такой слабой. Конечно, он прав! Разве можно любить такую? Ничтожная кукла для удовольствий! Распутная кукла! Игрушка на неделю! Неужели это она, раньше чистая и светлая, ещё минуту назад, как последняя шлюха, отдавалась ему и от этой близости получала удовольствие?! Она — тварь, мерзкая, грязная тварь! Таких, как она, не любят!... Их используют!