Несостоявшийся император Федор Алексеевич
Шрифт:
Владыки просят караул
Сорвав епархиальную реформу, архиереи лишили смысла второй важнейший вопрос царя: о «неразумных человеках», отколовшихся от церкви. Соборное постановление игнорирует содержание царского предложения, о смысле которого, впрочем, нетрудно догадаться. Вместо просвещения и разумного попечения о пастве архиереи считают необходимым, чтобы Федор Алексеевич указал ужесточить борьбу с расколом всей силой светской власти. Духовные владыки требуют «отсылать к градскому (светскому) суду» и казнить староверов, вменить преследование раскольников в обязанность всем воеводам, приказным людям, помещикам и вотчинникам, указать местной администрации «по посылкам архиерейским» направлять против раскольников воинские команды.
В архиерейском постановлении пересказан запрос Федора Алексеевича относительно богатых монастырей, в которых,
В просьбе царя озаботиться поставлением священников в православные районы за шведской и польской границами архиереи не отказали — при условии, что делегаты от соответствующих общин доберутся до них с удостоверяющими их потребность документами. Не отказали и снять из Чиновника, по которому приносят присягу служилые люди, самые «страшные и непрощаемые клятвы, которые к тем делам и неприличны», при условии, «чтобы великий государь указал отставить церковные казни… и вечной смертью их не убивать», а «изволил тем людям наложить свой государев указ, прещение и страх по градским законам».
В шестом и седьмом предложениях Федор Алексеевич заботился о сохранности и наилучшем использовании святых реликвий Успенского собора и своей дворцовой Благовещенской церкви. Архиереи ответили индифферентно: «то должно чиниться по воле великого государя». Восьмое предложение — заделать двери в монастыри из мирских домов — прошло вполне. Известная уже нам идея устроения богаделен и госпиталей «от его государевой казны» также прошла без обсуждения, хотя государь желал привлечь к этому делу все монастыри. Архиереи потратили на этот вопрос едва ли больше времени, чем на 10-й: о запрещении нищим побираться в церкви во время службы. Интересно, что именно государь заботился, чтобы церковнослужители не застраивали для личных нужд земли, отведенные под кладбища (предложение 11-е). Архиереи отослали его в Земский приказ. Зато они согласились, что в праздники нельзя пускать прихожан в храмы с едой и питьем, что следует ограничить строительство пустыней (но здесь опять просят царского указа).
Вообще, даже в изложении архиерейского постановления, тон Федора Алексеевича и духовных владык сильно различается. Государь считает, что «простолюдины, не ведая истинного писания», принимают за истину содержание множества всяких тетрадок, столбцов и прочей неформальной литературы, свободно ходящей по Москве и продающейся на Спасском мосту, — и думает, что таких следует «остерегать», а тексты «свидетельствовать с Печатного двора». Архиереи предлагают отрядить светского и духовного чиновника с «караулом стрельцов», дабы таких людей «имать» в Патриарший приказ, где им «чинить смирение, смотря по вине, и брать пени по рассмотрению».
В 15-м предложении архиереи согласны бесплатно заменять все книги старой печати, продаваемые в Москве, на новые (на казенном Печатном дворе). Наконец, в 16-м предложении царь беспокоится о множестве «палаток и деревянных амбарцев», самочинно превращенных в Москве в часовни и собирающих по праздникам множество народа. Архиереи отвечают классически: «Чтобы в (тех) часовнях святым иконам быть, которые близко (от) караулов».
Я уже не раз писал, что во второй половине XVII в. верхи Русской православной церкви, к великому ее несчастью и вопреки воле многих верующих, упорно стремились спрятаться за «караул» и вполне закономерно превратились в начале следующего столетия в духовный департамент военно-полицейской империи. Как ни печально, даже столь истово благочестивый монарх, как Федор Алексеевич, пришелся им не ко двору. Именно патриарх Иоаким возглавил оппозицию ему, провалил и извратил реформу гражданских и церковных чинов. Опасаясь, что царевич Иван Алексеевич может способствовать продолжению курса единокровного и близкого с ним по образованию брата, архипастырь стал видным членом заговора, приведшего «в тот же час» после смерти Федора на неостывший престол Петра. Воистину, высшие иерархи сами напрашивались на дубину своего ставленника и избранника!
Кончина преобразователя
Автор эпитафии царю Федору в Архангельском соборе не преувеличивает, что смерть великого государя в разгар реформ была трагедией для России. Мы видели, сколь много полезного для страны царь
Даже смертельно больной, Федор Алексеевич не сдавался. У него были и другие советники, кроме постоянно являвшихся ко двору, но не стремившихся основывать новые епархии архиереев. Государь, например, часто приглашал к себе знаменитого строителя Флорищевой пустыни Илариона (останавливавшегося в Москве в доме своего родича, художника Симона Ушакова). Этого подвижника царь поставил во главе архиепископии Суздальской и Юрьевской, преобразованной по его плану в митрополию [306] . Известный независимостью взглядов архиепископ Суздальский и Юрьевский Маркелл был поставлен в «новоучиненную митрополию» Псковскую и Изборскую. Архиепископ Симеон на своей Смоленской кафедре стал первым митрополитом: «поставление же его было не так, каков есть обычай, но только надели саккос и прочее, достоинства же ему не припевали» [307] .
306
См.: Жизнь Илариона, митрополита Суздальского и основателя Флорищевой пустыни. — М., 1859; Георгиевский. Флорищева пустынь. — Вязники, 1896; и др.
307
Прозоровский А.А. Сильвестра Медведева «Созерцание». С. 36. Ср. с. 34–37.
Последняя, «без мест» разрядная книга царствования Федора, оставшаяся в черновике, сообщает, что 5 февраля 1682 г. архимандрит Сергий из далекого Новоторжского монастыря стал архиепископом Тверским и Кашинским (кафедра пустовала). Сразу по поставлении по царскому указу боярин князь Ю.С. Урусов со свитой проводили нового владыку к Федору Алексеевичу [308] .
На следующий день государь изволил вновь духовенству «возвестить о делах, которые требуют исправления, вначале к ограждению святой Церкви, а потом христианам на распространение, противникам же церковным на искоренение». Царь писал, что начало его делу положено: патриарх с освященным собором «соизволили» поставить митрополитов и архиепископов по степеням «так, как в том его царском возвещении написано» [309] .
308
Соловьев С.М. История России. Кн. VII. Приложение IV. С. 313–314.
309
СГГиД. Т. 4. № 131. С. 410–411.
Согласия на план Федора Алексеевича, кроме мизерных уступок, в письменном виде не сохранилось. Показательна, однако, история с Никоном, держать которого в заточении, как преступника, было не слишком умно, усиленно навязывая народу «никонианство». Несмотря на то, что «многие соборы у архиереев были, чтобы его, Никона, оттуда из (Ферапонтова. — Авт.) монастыря не брать», государь настоял на своем и разрешил Никону вернуться в Новоиерусалимский монастырь. Никон скончался по дороге и по указанию патриарха должен был быть погребен как простой монах. Трудно поверить, что Федор Алексеевич лично участвовал в похоронах (хотя об этом пишет современник), но царь решительно требовал, чтобы Никона поминали как патриарха. Архиереи отказались наотрез, тем более что Никона осуждал Большой собор с присутствием восточных патриархов. Тогда государь обратился к последним: Никон был реабилитирован грамотами патриархов Иакова Константинопольского, Парфения Александрийского, Неофита Антиохийского и Досифея Иерусалимского. Мнения русских иерархов больше не требовалось, при этом задолго до получения грамот государь приказал погребать и поминать Никона как патриарха [310] .
310
Прозоровский А.А. Сильвестра Медведева «Созерцание». С. 33–34; ПСЗ-I.Т. 2. № 918.