Несовершенные
Шрифт:
В голове вдруг совершенно неконтролируемо, как урчание в кишечнике, возникла сценка из утреннего свидания: Хавьер своими сильными, узловатыми пальцами схватил ее за ягодицы: «Besame aqui» [6] . Анна вскочила, не в силах сдержать волнение, ужаснувшись, что поднявшаяся в ней волна чувств выплеснется на поверхность, проявится на коже, выдаст ее. Таких слов ей еще никто не говорил. Секс с Гвидо был словно одинокая дюна в пустыне.
– Простите, я отлучусь в дамскую комнату, – пробормотала она.
6
Поцелуй
Закрывшись в туалете, Анна расстегнула верхние пуговицы на блузке. Она дышала с усилием. Эйфория у нее всегда опасно балансировала на грани, угрожая неприятными симптомами, и сердцебиение никак не успокаивалось. Свет в кабинке автоматически погас. Нужно было встать, чтобы активировать сенсор, но она осталась сидеть в темноте и пыталась снизить напряжение глубокими вдохами.
Выходя из кабинки, она наткнулась на Марию Соле.
– Господи!
– Простите, я вас напугала?
– Нет, я просто не ожидала… не слышала… – объясняла Анна, страшась выдать свое волнение.
– У вас все в порядке?
Анна кивнула. На Марии Соле был жемчужно-серый костюм в стиле восьмидесятых. Ее худоба ошеломляла. Запястья тонюсенькие, золотые браслеты вот-вот соскользнут. Изначально она показалась Анне куда более привлекательной: прекрасная фигура, копна непослушных кудрей приятного теплого оттенка. Теперь она производила какое-то странное впечатление. Эта худоба, эти печальные глаза. Было в ее лице что-то знакомое. Они уже встречались раньше?
– Вы давно тут работаете? – спросила Анна, плеснув холодной водой на лоб.
– Довольно давно, да.
– И как вам, все устраивает?
– Да, все прекрасно, спасибо.
Мария Соле открыла сумочку, достала блеск для губ. В ее движениях было что-то напускное, демонстративное. Собрав волосы на затылке, она сколола их украшенной жемчужиной и лучиками бриллиантов шпилькой, которая тут же утонула в этой копне. На ее шее спереди Анна заметила тонкий шрам и все пыталась вспомнить, где они могли пересечься. В клинику она не заглядывала с лета, а Мария Соле, очевидно, не водила знакомства ни с кем из ее окружения, так как была лет на десять моложе.
– Простите, мы уже встречались?
– Конечно, нет. То есть, я бы вас запомнила. – Мария Соле тряхнула головой, и кудри легли на спину. Взгляд был уже не печальный, а немного испуганный.
Анна поправила челку, глядя в зеркало. Кажется, ее карие глаза сегодня особенно сияют, и причина ей известна. Это все секс – закатился в грудную клетку стробоскопическим шаром и теперь освещает ее изнутри. Она провела пальцами по губам, застегнула раскрывшийся замочек на золотом колечке в ухе. Распахнула входную дверь, и Мария Соле с улыбкой проскользнула вперед. Да, тощая как скелет, – и все же Анна бы многое отдала, чтобы так похудеть. После родов она все время чувствовала голод, нервный голод, порожденный скукой и бесконечной чередой дней-близнецов, заполненных возней с детьми. И еда их тут тоже виновата: Анна полдничала вместе с ними, доедала яблоки, обсасывала кукурузные кочерыжки, выскребала остатки детского питания, а поначалу
Вернувшись в сад, она увидела Гвидо, который развлекал группу женщин – состоятельных, разного возраста, они галдели, хохотали, беспрерывно чокались и были уже навеселе. Пациентки клиники вызывали у нее отвращение. «Женщины-несовершенства», как называл их муж. И в этом прозвище ощущался уничижительный оттенок. Хоть Гвидо и любил свою работу, но в глубине души все-таки немного презирал тех, кто прибегает к помощи хирургов. Аттилио относился к этому по-другому: все женщины несовершенны по определению и все ищут способ исправиться, причем не только в плане внешности – то есть некое беспокойство души побуждает их всегда стремиться к улучшению, и весь женский пол обречен на вечный поиск, на непрерывное движение. При виде отца, осторожно пробиравшегося к их столику, Анна быстро осушила еще бокал, на этот раз – красного. Легкое опьянение отодвинуло все на второй план. Джильола все еще сидела рядом. Молча прихлебывала виски и наблюдала. Аттилио подсел к ним за столик.
– Джильола, дорогая, как дела? – прошелестел он, скользнув губами по ее руке.
– Скука смертная.
– А ты, солнышко? Тоже скучаешь? – обратился он к Анне с бесконечной нежностью в голосе.
Его добрые глаза напомнили глаза Наталии, таким же взглядом дочь сегодня провожала уходящую из дома маму. Она и детей предала, и своего отца – больше даже, чем мужа. Аттилио душу свою вложил в этот брак, все сделал, чтобы Анна была счастлива. Она его дочь, а дочь идеального мужчины не должна делать некоторых вещей. И до сих пор все так и было. Ни разу в жизни она не предала ни одного мужчины – а тут мужа… с каким-то незнакомцем…
– Совсем нет, папа, наоборот. И вино это чудесное.
– А я вот до смерти устал, – ответил отец, удобно устраиваясь между двумя женщинами и вытягивая ноги под столом. В синем блейзере с золотыми пуговицами он больше походил на адмирала, чем на хирурга, да и его молочно-белая шевелюра еще усиливала это сходство.
– А наша блондиночка старается вовсю. Она сегодня явно на высоте. Смотри, как щебечет, – заметила Джильола, указывая на Марию Соле пальцем с броским кольцом в виде блестящего кораллового краба.
– Да, сегодня она хороша, – отозвался Аттилио.
– Да, сегодня она хороша, – передразнила Джильола низким голосом.
– Какая ты вредная. Ревнивая и вредная.
Анна наблюдала их взаимный обмен колкостями. «Блондиночка» стояла, опираясь на спинку стула: должно быть, тяжело на таких шпильках.
– А чем конкретно она занимается? – выдавила она, пугаясь вновь замелькавших перед глазами сцен с Хавьером.
– Облизывает клиенток, – ответила Джильола, прихлебывая очередной «Джек Дэниелс».
– Она их консультирует, рассказывает про наши программы, про постоперационный период, ведет пациентов в стационаре. Прошла в Лондоне специализированный курс по новым направлениям в эстетической медицине. Гвидо хочет открыть новое отделение. И правильно, потому что будущее нашего бизнеса – вот в этом: гиалуронка, ботулотоксин, криолиполиз, мини-лифтинг, – объяснил Аттилио.
– А по-моему, не надо ничего вам открывать. Клиентки могут не понять. Мы тут хирургией занимаемся, а не эпиляцией.