Неспетая песнь дракона

Жданова Светлана

Они решили отойти от постоялого двора подальше и только там перекинуться. Все же люди довольно пугливы, особенно когда дало касается драконов. Почему-то даже эльфов, чужих в их мире, принимают легче, чем, можно сказать родных, оборотней. Странности психологии.

— Особенности пропаганды, — заявляет тот самый эльф. — У нас нет славы своевольных, взбалмошных существ, которым даже короли не власть. Люди просто не видят от вас защиты, вот и пытаются найти ее сами. А вы еще и возмущаетесь!

— И не говорите, — поддержала Олеандра Александрит, прижимающаяся бедром к Сери. — Творят, чего хотят!

И кого хотят…

— Из твоих уст это так пошло звучит! — ухмыльнулся красноволосый.

— Вот из твоих это точно пошло. Вечно ты всё ставишь с ног…

— Алекс, молчи! — толкнул ее с другого бока второй кровник. — А то я уже даже боюсь, во что он обернет эти слова.

— Он скажет, — обернулся к ним Стас, шедший впереди, — что нет ничего плохого, чтобы поднимать и ставить! Ну или…

Продолжать он не стал, только ухмыльнулся и окинул компанию взглядом из-под ресниц. Но даже когда Станислав отвернулся, изгиб спины, легкая пружинящая походка и какая-то особая энергетика шлейфом остававшаяся за ним и заставляющая подниматься… волоски на руках особо впечатлительных, говорила куда выразительней всех слов.

— По-моему, в вашем плохом воспитании отметились все! — вздохнула Алекс, закатывая глаза.

— Плохое — это составляющая драконов. И учи, не учи, судьбу не обманешь.

Станислав, услышавший эти тихие слова, чуть заметно передернул плечами. Вмиг все очарование раннего утра, этой накатанной дороги меж стройными рядами вековых деревьев и пушистых кустов, какого-то совершенно родного уюта и задора, всё это вмиг пропало. И захотелось схватить дракона за плечи и встряхнуть. Хотелось развернуться и закричать, что он неправ, что… судьба у всех разная. Но Стас лишь запрокинул голову, подставляя лицо еще холодным с ночи теням и робкому свету. Не боясь споткнуться или сойти с дороги. Просто чувствовать мир, закрыв глаза и открыв сердце.

Подходящая поляна нашлась довольно скоро. Первым обернулись младшие Ту, приняв на свои спины Александрит и Гзара. В след за ними свечкой ушел Мирран, тут же облетевший окрестности в поисках опасностей для их неопытной Хранительницы.

— Нир, только прошу — осторожней с мальчишкой, — просил Олеандр за своего ученика, разве что хвостом не метущего в предвкушении полета.

— Не учи дракона с наездником летать! — отмахнулся телохранитель, перекидываясь в тело небольшого коричнево-зеленого дракона.

Медленно подойдя к ним, Стас встал в свою любимую позу, заложив большие пальцы рук за ремень походных брюк. Лениво посмотрел, как слишком активный оборотень залезает на спину дракона, а его учитель в это время о чем-то беседует с Нирраном. Ментально, разумеется. Но такое иногда заметно.

— Рани, — позвал он, когда дракон уже собирался взлетать. К Стасу тут же развернулась голова Нира, усажанная таким количеством шипов, будто тот породнился с самой красивой розой. От нелепости сравнения всегда сумрачного, словно самый темный бор перед грозой века и милого романтического цветочка, губы Стаса сами собой растянулись в довольно примечательную улыбку. Слишком мягкую, даже влекущую, такую неподходящую к его словам. — Пусть они хоть полмира разносят, но если вы тронете племянников — я остальные с Драконьей пустошью сравняю.

Нирран никак не отреагировал

ни на угрозы, ни на обобщенное обращение «Рани», просто продолжал так же спокойно рассматривать мужчину стоящего рядом. И в человеческом и в драконьем облике он был чуть выше этих близнецов Ту, но обладал куда более тонким и пожалуй даже изящным телосложением, не отменяющим особой внутренней силы и способностей. Сам поднебесный народ не очень-то любил сравнений между собой и никогда не соизмерял силы по каким-то критериям, так что синекрылый вполне мог бы справиться с обоими Рани, если бы сильно захотел. Но в данный момент сам Нирран не собирался рассматривать подобную возможность, как и задумываться — почему Стас говорит это именно ему, а не Миру. Его больше интересовало другое.

— Стас, что ты чувствуешь? — озвучил его мысли Олеандр.

Тот лишь помотал головой и посмотрел себе под ноги.

«Нир?»

«Летим. Олеандр за ученика беспокоится».

Зачем соврал брату?

Нирран тоже чувствовал… как стягивается петля действий, слов, боли и решений.

— Не стоило вспоминать судьбу. Она всегда приходит на зов.

Золотые чешуйки дракона отливали на утренним солнце чистым багрянцем. Хлестнув длинным хвостом, он срубил под корень огромную ель, и под звук ее падения взлетел.

Кто-то должен умереть, чтобы у кого-то другого был шанс выжить. Без жертв невозможен полет.

Нирран помнил об этом, когда до побелевших пальцев сжимал кинжал в форме змеи. Помнил, когда смотрел в глаза брата. Когда убивал его, отпуская на свободу мятущуюся, уставшую душу. У каждого своя судьба, на чьи бы имена она не отзывалась.

Второй день после исчезновения Александрит и Ко, Цитадель драконов.

Цитадель в эти дни стала самой собой, но тысячелетней давности. Боевым фортом в преддверии новой беды. Драконы, все еще не восстановившиеся после ментального удара, казались как никогда потерянными и совершенно не понимали, что же творится с привычным миром. Похищение молодой беременной драконицы само по себе было чем-то сверх их понимания, как и появление новой Хранительницы. Но когда забрали и ее, вместе с двумя взрослыми, сильными драконами линии Ту, в пору ждать третьего пришествия богов. Все, к чему привыкла большая часть клана, рожденная уже после воин и самого появление Алауэн как самостоятельной силы, враз летела под откос, рассыпалась истлевшей травой, чей пепел едва горчил в воздухе и навевал мысли об осени. Осени драконов.

Едва стоящий Станислав покачиваясь вошел в комнату и требовательным взглядом оглядел присутствующих. Большинство из тех, кто находился в большой комнате, отвели глаза. И это было больше, чем слова. Нет, их не нашли.

— Тебе бы отлеживаться надо, — нежно посмотрела на него сестра.

— Большинство в Цитадели сейчас полусвежих зомби напоминают, а я с нежитью не сплю. Так чего мне в постели делать?

— И самый главный тут зомбь — это ты! И всё туда же.

— Я чужие лавры не отбираю, — кивнул он в сторону стоящего у окна Ниррана. — И почему туда же? Я за разнообразие. Но последнее время всё меня и меня.