Несравненное право
Шрифт:
Что до новостей, то даже в изложении уверенного в победе и собственном величии северянина они выглядели весьма обнадеживающе. Рамиэрль, отбрасывая словесную шелуху, с жадностью впитывал главное: Эланд сопротивляется, Кантиска — тоже. Феликс и Рене живы. Во Фронтере появились партизаны, практически полностью отрезавшие засевшего в Мунте Годоя от Таяны и Тарски. Между Лисьими горами и Олецькой в относительной безопасности чувствовали себя только крупные гарнизоны, защищенные укреплениями, дороги же во власти партизан, ниоткуда появлявшихся и исчезавших в лесах.
Осенью и в начале зимы были предприняты попытки уничтожить лесных бестий, но перешедшим под руку Годоя баронам сделать это не удалось, а крупный отряд, собранный в Таяне и Тарске и вроде бы напавший на след партизан, по свойственной людям глупости сбился с дороги и сгинул в болотах.
Тут вогораж опять улыбнулся — оставшиеся во Фронтере Хозяева неплохо справлялись с новыми для себя обязанностями. Похоже, совместные действия болотной нечисти и недовольных новыми порядками фронтерцев оказались весьма успешными, да и в Гелани, судя по всему, было не так уж спокойно. Годою и его сподвижникам из числа северных гоблинов требовалась помощь, но они не привыкли просить, а зря. Из собравшихся у Ночной Обители жрецов-старейшин поддержать поход на закат соглашались лишь четверо. Роман хотел бы знать, был ли среди сторонников войны враг Рэннока. Судя по тому, что рассказывала Криза, наверняка. А вот тот гоблин, который подмигнул Роману, явно не собирался таскать из огня каштаны для тарскийского господаря и фанатиков с севера. Как понял эльф, звали его Граанч, и, судя по богато украшенным поясу и чупаге [121] и по тому, что он всегда говорил последним, был он весьма уважаем и облечен властью. Граанч и Северный невзлюбили друг друга с первого взгляда, это было очевидно даже чужаку. Вопросы горского старейшины подразумевали ответы, весьма неприятные для посла, а слова, обращенные к соплеменникам, не оставляли простора для сомнений. Граанч сделает все, чтобы предотвратить поход. На взгляд Рамиэрля, старик был даже излишне резок. Северяне были многочисленны, хорошо организованны, их правители действовали в союзе с белыми жрецами, в которых Роман без труда узнал ройгианцев.
121
Чупага — легкий горский топорик, с удлиненным топорищем с заостренным концом, позволяющим ходить по ледникам.
Граанчу следовало не дразнить могущественных соседей, а, на словах соглашаясь с ними, тянуть с выступлением, изобретать различные причины, одним словом, вести себя так, как ведут себя властители слабых стран, когда не желают исполнять волю сильных соседей. Однако искусство политики в Корбутских горах еще не сложилось, зная же ройгианцев, Роман не сомневался, что те заготовили какую-то каверзу. Эльф бы не удивился, если бы старик Граанч внезапно умер, и для себя решил держаться на всякий случай поближе к нему. Чтобы защитить или же, если не успеет, разоблачить убийц, тем самым сорвав их замысел. Рамиэрль по воле случая оказался в гуще событий, от исхода которых во многом зависел и исход войны, и он не собирался оставаться в стороне.
Итак, посол именем Истинных Созидателей потребовал у совета старейшин выставить двадцать тысяч вооруженных воинов. Они должны примкнуть к сорока тысячам, собранным на севере, и, пока еще лежит снег, спуститься к истокам Рысьвы. Оттуда часть войска повернет на Гелань, гарнизон которой следует усилить, другая же должна навести порядок во Фронтере. Гоблинам отводилась роль железного катка, который огнем и мечом пройдет по непокорной провинции. Мужчины, заподозренные в связи с партизанами, должны быть уничтожены, женщины и дети отправлены в Варху на строительство Великого Храма.
Выполнив эту задачу, южане останутся в очищенной Фронтере для поддержания порядка, путь же северян лежал дальше на юг. Белые Жрецы отводили им почетную роль в борьбе с ересью человеческой церкви и насаждении веры в Истинных Созидателей.
Видно было, что северянину неприятно просить о помощи, но выхода у него, похоже, не было.
— Ты все сказал? — Граанч, похоже, кипел от негодования. — Мы выслушали тебя, хотя в Ночь, когда рождается Весна, должно веселиться, а не говорить о делах.
— Мое дело неотложно и угодно Созидателям.
— Созидателям ли? Или тем, кто хочет глупой славы для себя? Почему мы должны верить Белым Жрецам, тогда как нам не было явлено никаких знамений, а ведь Инту приютил народ юга. Мы ждем, когда ее кровь призовет нас, а утраченный меч вновь будет обретен. Тогда мы спустимся с гор и исполним свой долг, а пока мы должны ждать.
— Но час уже пробил, — нетерпеливо перебил северянин, — в тебе говорит страх, старик. Ты врос в эти горы корнями, как дерево, и забыл и о нашей былой славе, и о нашем позоре. Уцелевший восстал и зовет нас. Да, он говорит со своим народом через Белых Жрецов, но лишь потому, что его служители разленились и отчаялись.
— Кто дал тебе право на подобные слова? — глаза Граанча метали молнии. — Ты, родившийся тогда, когда я прибил на дверь клыки сотого кабана?! Кто учил тебя так говорить?
— Созидатели, — посол стоял, гордо вскинув голову. В глазах его горел огонь.
«А ведь он верит тому, что говорит, — подумал Роман, — а пропереть такого бугая непросто. Воображения никакого, упрямство ослиное, а самомнения на десяток Примеро хватит. Наверняка ему предъявили очень серьезные доказательства воли Созидателей и его собственной избранности, иначе он держался бы иначе».
— Не прервать ли нам наш разговор? — вкрадчиво вмешался один из четырех жрецов-старейшин, поддержавших северянина. — Верховный жрец-старейшина не мог забыть о том, что все готово для жертвоприношения. Почтенный Граанч не может долее заставлять народ ждать.
Роман был уверен, что посол постарается продолжить разговор, но тот, с трудом скрыв торжествующую улыбку, наклонил голову:
— Сначала жертва Созидателям, затем все остальное.
Граанч смерил его нехорошим, оценивающим взглядом и поднялся с места, опираясь на свою чупагу. Роман, стараясь держаться поблизости, наспех прощупал окрестности на предмет магии. По всему, во время жертвоприношения следовало ждать каких-то малоприятных неожиданностей. На первый взгляд все было спокойно, но Рамиэрль уже давно не доверял не то что первым, но и вторым, и третьим взглядам. Неприятность тем не менее появилась не в виде притаившихся бледных. Ее принес молодой гоблин, узор чупаги которого, хоть и более простой, напоминал орнамент на чупаге Верховного. Эти двое говорили шепотом, но по тому, как нахмурился несгибаемый Граанч, Роман понял: произошло что-то неприятное, требующее безотлагательного вмешательства. Верховный жрец-старейшина с достоинством, но явно поспешая, направился вниз, за ним, опираясь на свои чупаги и соблюдая строгий, но пока непонятный Роману порядок, последовали остальные, за которыми двинулись допущенные на совещание старейшин одиночки вроде самого Романа.
Эльф еще раз проверил все вокруг. Что бы там ни происходило, магией оно пока не пахло, а это значит, что для гоблинов он останется одним из них. Если не выдать себя каким-то дурацким поступком, у него есть все шансы через месяц-другой увидеть Рене.
Старейшины шли между взволнованными соплеменниками, почтительно, но не подобострастно расступавшимися перед ними. Наконец они оказались у подножия скалы Ангеса. Когда-то здесь начиналась трещина-тропа к Обители, ныне скрытая в ледяной воде. Достигнув подножия скалы, поток разделялся надвое, обтекая чуть выпуклое дно долины, он устремлялся вниз, прижимаясь к ее стенам и, как заметил Роман, подмывая их, и, наконец, исчезал в боковом ущелье. За время отсутствия Романа на самом конце новоявленного мыса успели установить четыре валуна, видимо предназначенных для жертвоприношения. На одном из них, самом высоком, даже развели огонь. У другого лежали, иногда конвульсивно подергивая связанными ногами, несколько овец, косуля, кабан и самый настоящий горный медведь, гордость какого-то удачливого охотника-горца. Однако глаза всех были обращены в другую сторону. Роман вгляделся, вслушался и все понял.
Какому-то гоблину удалось захватить нескольких человек, и теперь самые ярые сторонники Истинных Созидателей намеревались возродить древнюю традицию человеческих жертвоприношений. Появление новой реки, перекрывшей путь к Ночной Обители, трактовалось как знамение гнева душ Созидателей, неудовлетворенных жалкими жертвами, а также недвусмысленное указание на то, что нужно выйти из своих гор и смести с лица земли предателей, отказавшихся от богов. Большинство собравшихся, однако, безмолвствовало, видимо ожидая слова старейшин. Роман глянул на счастливчика, захватившего столь ценный трофей. Высокий, но такой широкоплечий, что казался приземистым, он с деланым равнодушием смотрел куда-то вверх, однако его прямо-таки распирало от сознания собственной значимости. Эльф вздохнул, видимо, ему предстояло увидеть весьма неприятное зрелище, хоть бы Кризе не досталось удобного места, нечего ей такое видеть.