Несторианство и Древняя Русь

Когда мы произносим слово «Византия» без каких бы то ни было пояснений и добавлений, то содержание понятия бывает различным. Может оказаться, что Византия – это Восточная Римская империя, реликт былого величия, на протяжении 1000 лет стремившийся к упадку. Так понимали термин «Византия» и Гиббон, и Лебо, называвший это государство Bas-Empire, и у нас Владимир Соловьев. Может быть, под этим термином подразумевается греческое царство, возникшее как антитеза душной, выродившейся античности, имевшее свои собственные ритмы развития, свои светлые и теневые стороны. Такой видели Византию Ф. Успенский, П. Кулаковский и Шарль Диль. А может быть, Византия просто огромный город, средоточие торговли и образованности, воздвигшийся на берегах голубого моря и окруженный выжженными горами, где полудикое население веками пасло коз и снимало оливки и виноград. Это тоже закономерное понимание термина. Но мы в нашей работе хотим использовать его четвертое значение: Византия – культура, неповторимая и многообразная, выплеснувшаяся далеко за государственные границы константинопольской империи. Брызги ее золотого сияния застывали на зеленых равнинах Ирландии (Иоанн Скотт Эригена), в дремучих лесах Заволжья (Нил Сорский и нестяжатели), в тропических нагорьях вокруг озера Цана (Абиссиния) и в Великой евразийской степи, о которой и пойдет речь.

В таком понимании термина, Византия – не только город и страна и даже

не только халкедонское исповедание, но целостность, включающая в себя равно православных и еретиков: монофизитов и несториан, христиан и гностиков, маркионитов и манихеев, о которых тоже будет упомянуто. То, что перечисленные течения мысли боролись между собою, не противоречит предложенному значению термина, ибо идейная, да и политическая борьба – тоже вид связи, форма развития. Споры не разъединяли представителей перечисленных учений, а скорее объединяли их, потому что язык употребляемых понятий был одним. Такую систему физики называют устойчивым равновесием.

В 277 г. в Гунди-Шапуре принял мученический венец мыслитель и писатель Мани, объявивший себя наследником Христа и Параклетом (Утешителем). Его последователи были вынуждены бежать из Персии, но на Западе манихейство подверглось жестокому гонению и ушло в подполье [1] . На Востоке манихеи нашли приют в Трансоксании и в оазисах вдоль Великого караванного пути [2, стр. 6, 18] .

В 431 г. на Вселенском соборе в Эфесе был предан анафеме константинопольский патриарх Несторий, неосторожно заявивший, что «у Бога пет матери». Его победители немедленно вступили в борьбу между собою, но как монофизиты, так и халкедониты были нетерпимы к несторианству. Особенно обострилась вражда после 434 г., когда на соборе в Бит-Запате несторианство было признано господствующим исповеданием персидских христиан. Поддержка персидского шаха для византийских несториан оказалась роковой. В 489 г. император Зинон подтвердил осуждение несториан и закрыл эдесскую школу, где несториане преподавали свое учение. Школа переехала в Персию, в Низиб, а в 499 г. в Ктезифоне возникла несторианская патриархия, расцветшая в VI в. [3] .

Из Персии несториане широко распространились по Восточной Азии. В VI в. христиане не без успеха проповедовали свою веру среди кочевых тюрок. Тюрки, захваченные в плен византийцами в битвепри Балярате в 591 г., имели па лбах татуировку в виде креста и объясняли, что это сделано по совету христиан, живших в их среде, чтобы избежать моровой язвы [4, стр. 130-131] . Этот факт отнюдь не говорит о распространении христианства среди кочевых тюрок VI в., но позволяет констатировать нахождение христиан в Степи.

В 635 г. несторианство проникло в Китай и было встречено правительством весьма благожелательно [5] . Первые императоры династии Тан, Тайцзун и Гаоцзун, покровительствовали христианам и позволяли им строить церкви. Во время узурпации престола императрицей У, связанной с буддистами, на христиан было воздвигнуто гонение, но узурпаторша была быстро лишена власти сторонниками династии Тан. В 714 г. император Сюаньцзун указом запретил в империи Тан буддизм, а в 745 г. разрешил проповедь христианства [6, стр. 105] ; [7, р. 457] . С этого времени несторианство начало распространяться в Джунгарии, находившейся под контролем империи Тан, и обретать неофитов среди кочевников, главным образом басмалов, но довольно долго его успехи были минимальны.

До тех пор пока громада тюркского каганата заполняла центральноазиатскую степь, а тюргешские ханы держали в своих руках Семиречье [8, р. 158-164] , среди кочевников не возникало необходимости для пересмотра их идеологических принципов. Мудрый Тоньюкук воспрепятствовал пропаганде буддизма на том основании, что «учение Будды делает людей слабыми и человеколюбивыми» [9, т. I, стр. 274] , а тюргешский хан Сулу ответил послу халифа Хишама (724-743): «Среди моих воинов нет ни цирюльников, ни кузнецов, ни портных; если они сделаются мусульманами и будут следовать предписаниям ислама, то откуда же они добудут себе средства к жизни» [2, стр. 9] . Воинственным степнякам принципы городской, регламентированной религии были чужды.

Но как только пали оба каганата (744-745), положение изменилось радикально. Старое мировоззрение – племенной культ Неба-Земли и духов-предков – оказалось скомпрометированным, а поборники его физически уничтожались. Победители-уйгуры легко воспринимали новые идеи, приносимые главным образом из Ирана. Вторая половина VIII в. была переломной эпохой в формировании мировоззрения центральноазиатских кочевников. Жестокие распри между родами развалили тюргешский каганат, но столь же беспощадная внутренняя война в Уйгурии

закончилась созданием крупной державы, и конфессиональный момент сыграл здесь важную роль.

Для начала коснемся политической истории. С 747 г. Уйгурию раздирала внутренняя война, перипетии которой описаны в надписи Моянчура [10] . Хан Моянчур был вынужден завоевывать свою страну, причем против него выступали и вельможи, и народные массы, и соседние племена:татары и кидани на востоке, чики и кыргызы на севере, карлуки и тюргеши на западе. Последних поддерживала какая-то группа собственно уйгуров, боровшаяся с ханом и названная в тексте надписи «Уч'Ыдук», в переводе – «Три святых», что, по нашему мнению, означает христианскую общину, почитавшую Троицу, ибо в контексте тюркское слово «Ыдук» послужило адекватным переводом христианского понятия «святыня» или «воплощение божества». А если так, то в 752 г. на равнинах Джунгарии разыгрался второй акт войны христианства с гностицизмом, причем на этот раз христианство потерпело поражение [11] .

Поскольку христиане оказались противниками уйгурского хана, то после победы он склонился на сторону манихеев, которые, видимо, его поддержали. Вскоре Уйгурия быстро превратилась в теократическую державу, где правила манихейская община [12] . Хану предоставили только военные дела.

Манихеи, оказавшись у власти, проявили такую религиозную нетерпимость [прим. 1] , что рассорились со всеми соседями: тибетскими буддистами и последователями религии бон, сибирскими шаманистами, мусульманами, китайцами и, уж конечно, с несторианами. Здесь мы не будем прослеживать политическую историю Уйгурии, отметим лишь, что, когда эта страна была сокрушена в 840-847 гг. кыргызами, вместе с ней погибла манихейская община. Опустевшие после ухода уйгуров на юг, степи постепенно заселились монголоязычными племенами. Культурная традиция на время оборвалась, но, как только восстановился кое-какой порядок, несторианство буквально затопило Центральную Азию. В 1007 г. крестились кераиты. Примерно в это же время приняли христианство тюркоязычные онгуты [5, р. 630] , лесовики-меркиты [8, р. 246] , гузы [2, стр. 18-19] и отчасти джикили [2, стр. 19-20] . У уцелевшей части уйгуров, обосновавшихся в Турфане, Карашаре и Куче, христианство вытеснило остатки манихейства. Даже среди кара-китаев, пришедших в Семиречье из Юго-Западной Маньчжурии, оказался «некоторый христианский элемент», что дало повод для возникновения в средневековой Европе легенды о первосвященнике Иоанне [2, стр. 25] ; [6, стр. 441, 446] . Кара-китайские гурханы действительно покровительствовали христианству и даже в такой цитадели ислама, как Кашгар, разрешили учредить несторианскую митрополию (при патриархе Илье III, 1 176-1 190) [2, стр. 26] . Исключением была лишь Северо-Восточная Монголия, где два сильных и воинственных народа, татары и монголы, остались вне возникшего восточнохристианского единства.

Но если Западная Европа почти немедленно узнала о торжестве несторианства над исламом [прим. 2] , то было бы невероятно, если бы сведения об этом событии не проникли на Русь. Больше того, Черниговское княжество и Тьмутаракань были настолько тесно связаны со Степью [13, стр. 28] , что допустить полную неосведомленность их обитателей о взглядах соседей просто невозможно.

Правда, до 966 г. караванная торговля, связывавшая Центральную Азию с Европой, находилась в руках еврейских купцов-рахданитов [14, р. 681-682] , но после разгрома Хазарии инициатива перешла к уйгурам-несторианам, а вместе с товарами передвигаются идеи. Хотя прямых сведений о соприкосновениях русских православных с тюрками-несторианами нет, правильнее попытаться найти хотя бы косвенные упоминания, нежели полностью отвергать наличие русско-азиатских культурных связей в XII в. Где же они?