Несущие Свет. Противостояние
Шрифт:
– А зачем? Только чтобы его объявили святым?
– Его и так объявят. Это, так сказать, прирожденное право всех Святителей. А вот если он, невзирая на дряхлость, падет в бою – он станет не просто святым, он станет знаменем, символом. Вот почему Гуран никогда не начнет войну до того, как Аллендер не отойдет к Эмиалу. Потому что там тоже люди понимающие… знают, что я его уговорил бы…
– Ты сумасшедший, Мет.
– Наверное…
Метиус извлек из кармана массивные золотые часы, отщелкнул крышку, преувеличенно внимательно разглядывая инкрустированный крошечными самоцветами циферблат. Цена этой безделушки заставила
И то, что сейчас Метиус небрежно вертел в руках этот редкий предмет, означало не только то, что у него в сундуках более чем достаточно золота. Это означало, что его ранг в глазах заносчивых кинтарийцев вполне сопоставим с рангом Императора или Святителя.
Лейра усмехнулась – недобро, с ноткой зависти. Она тоже намеревалась обзавестись диковинкой… но в этом ей было в мягкой форме отказано. Мол, драгоценностей изготавливается в год не более трех-четырех, и уважаемая Вершительница получит часы непременно… но позже.
– Хвастун…
– Есть немного, – довольно усмехнулся он. – Ох, Лейра… ты ведь знаешь, что золото согревает душу лишь в первое время. Потом начинаешь ценить не золото как таковое, а то, что оно может тебе дать. Роскошные вещи. Красивых женщин. Породистых лошадей.
– Спасибо хоть, что женщин поставил перед лошадьми, – фыркнула волшебница.
– Пока да, – жизнерадостно улыбнулся он. – Но пройдет еще лет тридцать, и этим прекрасным созданиям придется уступить первенство уютному креслу, пылающему камину и толстой книге…
– Какая трагедия для прелестниц Торнгарта. – Лейра вдруг ощутила, как раздражение медленно растворяется в обаянии мага. Сейчас она понимала, почему при всех его победах на любовном фронте Метиус практически не имеет врагов среди женщин. Долго сердиться на него было попросту невозможно.
Очарование мага действовало и на нее… Обычно она предпочитала мужчин помоложе, да и связь с Генгом прерывать не собиралась, но в иной ситуации… о, это могло оказаться весьма интересным приключением.
– Пустое, – махнул он рукой, – к тому времени они найдут мне подходящую замену. Женщины – существа ветреные.
– И что показывают твои часы?
АрГеммит снова взглянул на стрелки, затем медленно допил вино.
– Они показывают, что отдыху приходит конец. Сейчас Орфин проснется.
Столы были накрыты в особом зале донжона – просторном, наполненном светом и воздухом. Здесь собрались все обитатели школы – рыцари и преподаватели, ученики и старшие слуги. По случаю праздника детям позволили надеть лучшие наряды – девочки нарядились в белоснежные платья с вышитым золотом гербом Ордена, мальчики щеголяли в аккуратных камзолах. Выстроившись в две длинные шеренги, от самых младших к старшим, дети с трепетом ожидали появления Святителя.
Некогда
Но несмотря на то, что зал был залит разноцветными лучами солнца, ощущения праздника и радости не возникало. Стекло витражей, кроваво-рубиновое, изумрудно-зеленое, небесно-синее… Сотни оттенков сливались в мрачные, зловещие картины Разлома. Огненный дождь, горящая земля, пенные волны, захлестывающие некогда благодатное побережье.
Чтобы помнили. Чтобы никто и никогда не забыл о катастрофе, погубившей великое прошлое Эммера. Чтобы верили – лишь служение светлому, всепрощающему Эмиалу ведет к свету и благополучию, тогда как преклонение пред Тьмой, пред Эмнауром – олицетворением ночи и страха, ведет лишь к страху и боли.
Мозаика на полу и искусная роспись потолка изображали сцены из более позднего периода. Эпоха возникновения великой Инталии, первые жестокие битвы с набирающими силу соседями. Победы и поражения, потоки огня из рук магов и мечи в руках воинов. Каждый, проходящий обучение в этих стенах, должен понимать, что смысл жизни магов и рыцарей Ордена – защищать свою страну.
Над этим залом работали не только лучшие мастера Инталии. Драгоценное стекло для витражей везли из южной Кинтары, а цветной камень для мозаики – кроваво-красный, темно-зеленый, жгуче-фиолетовый – закупали в Гуране. Только в горах северной части Империи добывались эти камни, предмет зависти Святителей Инталии во все времена, предмет гордости и неисчерпаемый источник дохода гуранских Императоров.
Дети стояли завороженные, не в силах оторвать восторженных взглядов от грозной красоты фресок и витражей. Несмотря на то что все они бывали здесь не раз, зал все равно производил на юные души неизгладимое впечатление… как и было задумано.
В дальнем конце зала были расставлены пиршественные столы. Одни – для детей, и сладостям там отведено почетное первое место. Другие – для взрослых, и их украшают бутылки с драгоценным вином… да и сами бутылки отнюдь не просты, каждая – произведение искусства, и не найдется двух одинаковых. Скоро сюда войдет Святитель, прошествует к возвышению, где его ждут рыцари и преподаватели, а также несколько особо знатных гостей, которым даровано право присутствовать на этой трапезе.
И он вошел – величественный старец с длинными седыми волосами и длинной бородой. В зале не звучали приветственные крики – здесь знаком внимания стала мгновенно воцарившаяся тишина.
Позади Святителя шагали два рыцаря – личные телохранители Орфина. Они были в полном боевом облачении и с оружием. Конечно, ни один из светоносцев, присутствующих в зале, не расстался с мечом, но доспехи и даже легкие кольчуги были за пиршественным столом неуместны. Телохранители – дело иное. Яства, от которых сейчас прогибались столы, тонкие вина и редкие сладости не про них.