Несущие ветер

Прайор Карен

Кормили мы наших дельфинов корюшкой, которую привозят замороженной с Тихоокеанского побережья США. В отличие от гавайских рыб корюшка всегда имелась на складах – дешевая, питательная, мелкая. В день кико способен съесть около четырех с половиной килограммов корюшки – примерно сотню рыбешек, а это обеспечивает дрессировщику более чем достаточное количество материала для пищевого поощрения, так что можно не резать рыбу на куски (занятие довольно противное). Теперь мы стали делить дневной рацион каждого животного на три порции, чтобы они привыкли есть по расписанию: каждый сеанс дрессировки мы начинали в строго назначенный час, чтобы у животных возникало приятное ощущение «скоро будут кормить», которое облегчало работу с ними.

Даже

такая простая задача, как приучение к свистку, для дрессировщика оказалась очень нелегкой. Надо было добиться, чтобы свисток означал только «сейчас получишь корм». И вот стоишь у бассейна, кидаешь рыбу и напряженно думаешь: «Не свисти через одинаковые интервалы – например, едва они покончат с последней рыбкой. Не то они начнут ожидать свистка через правильные интервалы и будут испытывать разочарование, если он не раздастся, или же не обратят на него внимания, если он раздастся не тогда, когда они его ждут. Не свисти чаще, если они плывут к тебе или смотрят на тебя, а варьируй – пусть они слышат свисток то в одном месте бассейна, то в другом, то когда плывут, то когда неподвижны, чтобы у них не возникла привычка болтаться перед тобой или проделывать еще что-нибудь, что потом тебя не устроит. Следи, чтобы рыба не летела через одно и то же время после свистка и чтобы она не падала в одно и то же место бассейна или прямо перед дельфином, а то как бы он не начал ожидать этого и не перестал „верить“ свистку, если рыба не появится точно в тот момент и именно там, где он привык ее получать».

Просто поразительно, как легко у нас самих вырабатываются привычки. Я обнаружила, что только с большим напряжением удерживаю в памяти все необходимые вариации. Кроме того, поскольку я работала с двумя животными, мне приходилось бросать одновременно по меньшей мере две рыбешки, и вначале это у меня получалось плохо. Однако на второй день я сама получила поощрение. Свисток предшествовал падению рыбешки то на полсекунды, а то и на четыре-пять секунд, и, услышав его, Хоку и Кико явно настораживались и принимались искать корм. Вот эта их реакция и была моим поощрением. «Ага! Они слышат свисток, они уже поняли, что он означает. Между нами установился контакт». Первый барьер был преодолен.

Тем временем Дотти, Крис и Гэри проделывали то же самое с остальными дельфинами. Естественно, иногда мы невольно действовали синхронно, и свистки раздавались над всеми тремя бассейнами одновременно. Избежать этого мы не могли, а поэтому не стали и пытаться. Пусть животные сами разберутся, что для них имеет значение только свисток, раздающийся с борта их собственного бассейна. И действительно, дельфины, у которых поразительно чуткий слух, вскоре уловили разницу. Правда, порой свисток у одного бассейна вызывал оживление и в остальных двух, но, поскольку рыба не появлялась, животные тотчас успокаивались. Когда приучение к свистку закончилось и мы твердо знали, что каждый дельфин понимает смысл этого сигнала, настала пора разработать программу дрессировки – завершить то, что было начато, а затем составить и отработать репертуар из различных элементов поведения, так чтобы ряд интересных номеров сложился в целое представление. Но какое представление? Времени на длительные раздумья у меня не было.

Планирование представления дельфинов – это такая задача, решению которой может помочь неосведомленность. Если не знаешь, что делали прежде, у тебя нет соблазна копировать и подражать. Если не знаешь, чего возможно добиться, тебя не ограничивают мысли о том, чего добиться невозможно.

Кен Норрис часто поругивал обычные представления с дельфинами, состоящие словно цирковая программа из отдельных ничем не связанных между собой номеров. Мы решили, что представления в парке «Жизнь моря» следует сделать тематическими, построить вокруг какой-нибудь сюжетной линии, когда каждый трюк оправдывается логической причиной.

Тэп

создал в Парке две «арены» для представлений – Бухту Китобойца и Театр Океанической Науки, причем каждая уже подсказывала свою тему. Бухта Китобойца представляла собой обширный водоем под открытым небом, откуда открывался великолепный вид на океан и два прибрежных островка. Здесь представление следовало сделать сугубо гавайским, с упором на роль океана в жизни островного народа и на историческое значение китобойного промысла для Гавайев. Собственно говоря, Театр Океанической Науки представлял собой не здание, а крышу над круглым стеклянным бассейном, на три четверти окруженным трибунами: так сказать, подводный театр с круглой стеной. И опять-таки между задней бетонной стеной бассейна и крышей открывался вид на темную океанскую синеву. Тут темой должны были стать биология дельфинов и их изучение. Удастся ли создать два совершенно разных представления всего с семью животными?

Как-то утром я проехала на велосипеде через строительный участок и села на склоне над Бухтой Китобойца, там, где скоро должны были подняться трибуны на тысячу человек. Передо мной простиралась бетонная чаша неправильной формы длиной около 100 и шириной около 30 метров. В левом ее конце располагался искусственный островок, а поперек правого протянулись опоры, предназначавшиеся для установки модели китобойного судна со всеми мачтами и такелажем, выполненной в масштабе 5:8. Судно послужит площадкой, с которой дрессировщики будут вести представление. На борт также предполагалось допускать и зрителей, чтобы они могли наблюдать животных через иллюминаторы под палубой.

Конечно, Бухта Китобойца – самое место для вертунов. Во-первых, они – подлинно гавайские дельфины. Кроме того, эффектное верчение будет смотреться куда лучше на фоне неба, чем под крышей Театра Океанической Науки. Я сидела среди воображаемых зрителей и смотрела на мою будущую сцену. Уж очень она большая. Конечно, можно использовать островок слева и корабль справа, но основное действие должно развертываться в середине, на водной площадке почти тридцатиметровой ширины. В Театре Океанической Науки мне потребуются кико и по крайней мере одна афалина. Смогу ли я заполнить Бухту Китобойца четырьмя маленькими вертунами?

Цвет… Поможет цвет. Хорошенькая гавайская девушка в ярком бикини, с цветками в волосах. Кротких вертунов безусловно удастся приучить плавать и играть с ней… Ничего подобного еще нигде не показывали. Скажем, она нырнет с борта корабля и поплывет к островку в сопровождении дельфинов. Таким образом будет использована вся сцена. Дельфины пусть завертятся все вместе, приветствуя ее: их совместное верчение тоже заполнит большое пространство. И они многое могут делать согласованно словно кордебалет.

Вот так родились два из трех основных элементов представления в Бухте Китобойца: девушка и согласованно работающие вертуны. Третий элемент – номера с одной малой касаткой или даже с несколькими – придется отложить, пока Жорж не начнет ловить касаток.

Следовательно, нам, кроме верчения, требуется еще несколько отработанных элементов поведения, в выполнении которых от животных можно было бы добиться синхронности. Тут я вспомнила еще один свойственный вертунам прыжок, который мы могли бы закрепить – кувырок через хвост. Потом вертикальная поза, балансировка на хвосте, наполовину высунувшись из воды. Получится что-то вроде гавайской хулы. Может быть, нам удастся приучить дельфинов носить во время этого танца «леи» – традиционные цветочные гирлянды. И наконец, глядя на пустой котлован и воображая, что он полон воды и вертунов, я вспомнила, как они, гоняясь в игре друг за другом, часто вылетают из воды в типичном для всего их семейства прыжке, который иногда даже так и называют «дельфинированием». Одиночное животное в таком прыжке выглядит хотя и красиво, но не особенно эффектно, но вот если эту изящную дугу одновременно опишут пятеро…