Несущие ветер
Шрифт:
Биолог, работавший в управлении охоты и рыболовства штата, в случайном разговоре пожаловался мне сколько у него хлопот с летним меченьем оленей – животное надо отловить, пробить ему дырку в ухе и вставить в нее двустороннюю пластмассовую метку. Метки эти были яркими, практически вечными и имели на обеих сторонах четкие номера. Я решила, что мы могли бы прикрепить такую метку к спинному плавнику дельфина, который у верхнего своего конца немногим толще оленьего уха. К тому же плавник относительно малочувствителен. Прокалывание, конечно, будет болезненным, но не больше того, что чувствуют женщины, когда прокалывают себе уши для серег – терпеть можно и боль быстро проходит. И ведь именно спинной плавник плывущего дельфина чаще всего виден над водой. Мы заказали несколько
Океанический институт как раз собирался установить двухместную подводную камеру недалеко от берега. Вот тут-то у Кеики и будет шанс продемонстрировать свои возможности, как помощника аквалангиста в открытом море. Внезапно выяснилось, что они закончили все приготовления раньше планируемого срока, захватив нас, дельфинщиков, врасплох. Как-то вечером Тэп прибежал домой поужинать, схватил свой акваланг и вне себя от радостного волнения отправился провести ночь в камере. (Я записала в дневнике: «Уж что-что, а мальчишеская романтика всегда выводит из себя любую нормальную женщину!») На следующий день мы забрали Кеики из Театра Океанической Науки, отнесли его на носилках в дрессировочный отдел, пробили дырку в его спинном плавнике и вставили в нее метку.
Потом мы пустили Кеики в бассейн посмотреть, свободно ли поворачивается метка в плавнике, когда он плывет. Метка ничему не мешала и выглядела даже щегольски. Крови почти не было, и Кеики как будто не испытывал ни боли, ни неудобств, хотя, несомненно, чувствовал метку. Едва я подошла к борту и опустила руку в воду, чтобы его погладить, он подплыл и положил спинной плавник мне на ладонь: «Карен, посмотри, у меня в плавнике, кажется, что-то застряло!» Я, разумеется, могла только потрогать метку, чтобы показать ему, что понимаю причину его тревоги, а потом сочувственно его похлопала. По-моему, он понял, так как с этой минуты перестал обращать на метку внимание и никогда больше не просил, чтобы ее сняли.
Мы уложили Кеики на носилки, отнесли на берег, поместили в моторку и отправились к месту погружения, где у баржи, подававшей в камеру воздух, его ожидала клетка Каи. Пет Куили надел акваланг и нырнул, чтобы занять позицию дрессировщика на дне, а я заняла позицию в моторке, как дрессировщик на поверхности. Меня тревожило, что Кеики будет тесно в клетке – ведь он был много крупнее Каи, но он вертелся в ней, точно угорь, без всяких затруднений.
Мы открыли дверцу и минут пять-десять поощряли Кеики за то, что он вплывал в клетку и выплывал из нее. С этой конкретной клеткой он знаком не был, но мы не ожидали никаких сложностей – и оказались правы.
Затем Пет, Кеики и я принялись за работу: записки и инструменты отсылались вверх и вниз, из лодки к камере, от камеры к лодке, от одного аквалангиста к другому. Кеики переполняла дельфинячья радость – он прыгал, кувыркался и носился вокруг нас, как счастливый пес, которого взяли погулять в лес.
В воде работало довольно много аквалангистов, в том числе фотограф и кинооператор, которые ужасно интересовали Кеики. Ему нравилось подплывать к ним и заглядывать в объектив – особенно киноаппарата, который жужжал. Пет раздал всем аквалангистам и исследователям в камере по нескольку рыбешек: ведь когда вам доставляют записку или инструмент, посыльному положено давать «на чай». Мы обнаружили, что можно написать записку определенному аквалангисту, и Кеики будет таскать ее от одного к другому, пока не найдется желающий обменять ее на рыбку. Выяснилось также, что Кеики сразу же начал слушаться указывающего пальца. Чтобы отправить его к камере или на поверхность ко мне, Пету достаточно было ткнуть пальцем в нужном направлении. Это было интересно потому, что речь шла об идее, которую животные обычно улавливают далеко не сразу: «Двигайся от указывающей руки!» Надо затратить много труда, чтобы собака поняла, что протянутый палец означает команду бежать в этом направлении.
Следует сказать, что Кеики не только учился, но и по-настоящему помогал. Когда потребовалось, чтобы кинооператор запечатлел какой-то подводный эпизод, инструкции с баржи
Когда Кеики поработал так около двух часов и рыбные запасы начали истощаться (из чего следовало, что он уже почти сыт), мы снова заперли его в клетке. Довольны мы им были неимоверно: он превзошел самые радужные наши ожидания. Подошла моторка, Кеики водворили на носилки и мы отвезли его в Парк, где он отработал остаток своего дневного рациона, приняв участие в последнем представлении в Театре Океанической Науки.
После этого я занималась с одомашненным дельфином в открытом море каждый раз, когда мне удавалось получить разрешение. А это бывало нечасто: поездка с дельфином требовала дорогостоящих человеко-часов и лодочного времени. Без веского предлога (вроде фотографа из «Лайфа» или телеоператора) выкроить из бюджета оплату дня в море оказывалось почти невозможно. Тем не менее, мы провели достаточное число экспериментов, чтобы обнаружить ряд трудностей, ограничивающих практическое использование дельфинов. Они не могут таскать более или менее объемистые грузы. Любой привязанный к их телу предмет нарушает обтекаемость, и животное очень утомляется. Даже вес в два с половиной килограмма оказывался для них непомерным. Как раз в ту зиму газеты подняли большой шум по поводу того, что флот ведет подготовку дельфинов-камикадзе, которые с грузом взрывчатки будут таранить подводные лодки противника. Такое использование дельфинов, по-видимому, было чистейшим плодом фантазии журналиста, который написал свою статью после того, как ему показали эксперимент, в котором дельфин при помощи эхолокации отличал латунь от алюминия. Журналист сделал из этого вывод, что способность различать металлы может быть использована для опознавания вражеских кораблей.
Поскольку мне-то было хорошо известно, какой малый груз способен нести на себе дельфин, я прекрасно понимала, что его нельзя нагрузить взрывчаткой в количестве, необходимом для подобной цели, не говоря уже о том, что обремененный ношей дельфин неспособен догнать движущуюся подводную лодку. Человек, конечно, может по-разному вредно воздействовать на морских животных или использовать их не так, как следует, и это вызывает естественную тревогу, однако подобной угрозы, на мой взгляд, опасаться не приходится.
Мы убедились также, что работающий дельфин нуждается в постоянном присмотре: он чувствует себя хорошо и уверенно, только если рядом находится человек, который руководит им и поощряет его. Поэтому, вероятнее всего, дельфина никогда не удастся выдрессировать так, чтобы его можно было в одиночку отправлять с заданием на расстояние хотя бы трех-пяти километров. Операции по поискам и спасению, обнаружение затонувших судов или фотографирование представляются более или менее осуществимыми, но при обязательном условии, что работать дельфин будет совместно с людьми. Теоретически возможно (мы этого не пробовали) выдрессировать одного или нескольких дельфинов, чтобы они «патрулировали» какой-то определенный участок моря и предупреждали о появлении акул или о других опасностях на манер служебных собак, которые несут охрану в пределах ограды или сторожат по ночам универсальные магазины. Но даже и в этом случае, считали мы, где-то поблизости всегда должен будет находиться дрессировщик: ведь служебным собакам тоже нужен проводник.
Военно-морское ведомство вело все более интенсивную работу с дельфинами и другими морскими млекопитающими, но вот какую, никто не знал, поскольку она была полностью засекречена. Мы у себя в Театре Океанической Науки строили номера на основе наших собственных идей, однако идеи приходят в голову любому дрессировщику; так где была гарантия, что нас и сотрудников ВМС не осенила одна и та же мысль? Например, дельфин, буксирующий аквалангиста, – недаром же адмиралы порой недовольно хмурились, наблюдая такой номер в нашем представлении.