Несветская львица
Шрифт:
Тот слегка стушевался под моим взглядом и нехотя буркнул:
– Хорошо, объясняйте!
– Дело в том, что в отношении Виктории Ясеневой было совершено несколько противозаконных действий, – четко проговорила я. – И характер этих действий говорит о том, что их совершал человек, очень похожий по складу ума на вашего сына. Но дело не только в этом. Вчера в ночном клубе «Троя» ваш сын подходил к Виктории и недвусмысленно намекал на то, что, если она не возобновит с ним отношений, у нее будут крупные неприятности.
Костерин не перебивал меня, он слушал очень внимательно, только брови его хмурились
– Я присутствовала при этом разговоре, – продолжала я, – а также при том, как ваш сын, собрав компанию друзей, пытался нанести Виктории и мне физические увечья. Это ему, к счастью, не удалось. Но мы хотим, чтобы впредь подобные действия с его стороны не повторялись…
– Понял? – выкрикнул Ясенев, не дожидаясь реакции Костерина-отца. – А теперь я добавлю от себя: если не уймешь своего отпрыска – считай, хана твоему бизнесу! Хочу напомнить, что в этом городе я решаю, кому быть, кому не быть!
Это было своего рода блефом. Ясенев, хоть и являлся в Тарасове фигурой влиятельной, все же не мог распоряжаться всем и вся. Но подпортить Костерину бизнес, безусловно, имел возможность.
– А что… – глядя на него неприязненно, с холодком в голосе проговорил Костерин, – нормально нельзя это решить? По-человечески нельзя поговорить?
– А твой сынок по-человечески себя ведет? – взвился Ясенев. – Грозить беспомощной девчонке, пытаться избить их обеих? – он снова кивнул на меня.
Костерин промолчал. Ему явно было неприятно услышать подобное о собственном сыне. Я видела, что он не пытается выгораживать Сергея – вероятно, он сразу же поверил во все сказанное нами. А следовательно, он хорошо знал своего сыночка и вчерашний эпизод не был единственным.
– Но со мной-то можно было по-другому? – все-таки сопротивлялся Костерин агрессии Ясенева. – В конце концов, это же не я угрожал твоей дочери!
– А кто позволил ему так себя вести? – вперил суровый взгляд в лицо Костерина Ясенев. – Кто его распустил? Я всегда говорил, что вседозволенность не приведет ни к чему хорошему! И сам стараюсь придерживаться этих принципов! И своей дочери не даю расслабляться! Она и учится, и работает, хотя у меня хватило бы средств на десять ее безбедных жизней! Однако я не считаю, что праздное безделье пойдет ей на пользу! Пусть учится, пусть работает, пусть докажет самой себе, что чего-то стоит! А что твой сын? Чем он у тебя сейчас занимается? – спросил Ясенев.
Костерин ничего не ответил на этот вопрос, его румяное, круглое лицо побледнело, и он даже как-то поник. Видимо, он и сам в последнее время устал от выходок своего сына, которого, несомненно, очень любил. И хотя Ясенев сейчас явно морализировал, чего от него на первый взгляд не ожидалось, по сути, он был прав. И его подход к воспитанию детей казался мне куда более перспективным. Может быть, потому, что я сама не привыкла к изнеженности и праздному безделью. А вот отдохнуть после удачно выполненной работы с чистой совестью – с удовольствием!
Ясенев, видя, что Костерин даже не пытается оправдываться, неожиданно смягчился.
– Думаю, тебе нужно с ним жестко поговорить, – произнес он. – И изменить его образ жизни.
– Как? – беспомощно развел руками Костерин.
– Ну ты отец или кто? – грубовато спросил Ясенев. – Во-первых, прекрати
– Чем? – уныло спросил Костерин. – Чтобы он мне всю торговлю завалил? Он не умеет ни черта!
– Пусть для начала грузчиком идет! – жестко предложил Ясенев. – Потом захочет – научится! И не бойся, что он перетрудится и заболеет – ничего не случится! Не жалей его, здоровее будет! Если станешь жалеть – через год он у тебя совсем сколется и сдохнет от передоза! Или получит ножом под ребро в пьяной драке.
Слова Ясенева звучали жестоко, и Костерин невольно передернулся, представив, видимо, печальный финал жизни своего сына. Я чуть сжала руку Ясенева, давая понять, что перегибать палку не стоит. Все-таки Костерин далеко не дурак и в состоянии сам разобраться, как ему поступать дальше с непутевым сынком. Ясенев, кажется, меня понял, потому что произнес уже совсем миролюбиво:
– Одним словом, я сказал все, что хотел. Пусть твой сын оставит Вику в покое – и я готов все забыть. В этом случае я не стану ничего раздувать.
Костерин ничего не ответил, задумчиво глядя куда-то вперед.
– Что? – наконец спросил он.
Ясеневу пришлось повторить фразу.
– Да… – пробормотал тот. – Да-да, спасибо…
И после паузы неожиданно добавил:
– Подождите пару минут, я схожу переоденусь.
Мы с Ясеневым переглянулись, но оба лишь пожали плечами. Вскоре Костерин появился в прихожей, одетый в костюм. Надев поверх плащ, он прошел к гаражу и вывел из него темно-синий «Форд».
– Как, вы говорите, называется клуб, где вы вчера виделись с Сергеем? – вежливо спросил он у меня.
– «Троя», – подсказала я. – Это на Горького.
– Я знаю, – кивнул Костерин. – Я предлагаю прямо сейчас поехать туда всем вместе и поговорить с ним.
– Ты что, не веришь? – снова сдвинул брови Ясенев.
– Увы, полностью верю, – вздохнул Костерин. – Просто хочу, чтобы ты повторил ему все, что сказал мне. Пусть почувствует страх.
– Я его запугивать не собираюсь! – махнул рукой Ясенев. – Этот молокосос и так у меня отнял много времени. И вообще, ты отец, тебе надо свой авторитет повышать. Не станешь же ты каждый раз обращаться к постороннему дяденьке, чтобы тот надрал ему задницу?
– Аркадий Николаевич прав, – поддержала я Ясенева. – Думаю, дальше вам нужно справляться самому. Нам нечего делать в «Трое». К тому же я со своей стороны вчера также сказала Сергею все, что хотела, – усмехнувшись, добавила я.
Костерин снова вздохнул и, махнув нам на прощание, сел за руль своего «Форда». Некоторое время мы двигались один за другим, а в центре разъехались в разные стороны. Костерин отправился вылавливать своего отпрыска и прочищать ему мозги, мы же с Ясеневым поспешили домой – был уже глубокий вечер.