Несветская львица
Шрифт:
Ясенев сидел, глядя прямо перед собой. Мне тоже не хотелось разговаривать. Почему-то я была уверена, что разговор с Костериным-старшим даст свои результаты, что тот сумеет воздействовать на сына, во всяком случае, в отношении того, чтобы тот прекратил терроризировать Вику. А это значит, что скоро в моих услугах у Ясеневых отпадет надобность. Что ж, рано или поздно моя работа на одном месте всегда заканчивается. Внутренне я была к этому готова, хотя, признаться, стало немного жаль, что все так быстро закончится. Но я не могла не радоваться, что в этот раз все обошлось практически без потерь. Ну, отделались разбитым стеклом в машине – так это ерунда. К тому же она уже как новенькая. Ну, пришлось помахать кулаками во дворе ночного клуба «Троя» – тоже ничего страшного. Дай бог, чтобы урок пошел на пользу этим соплякам…
Я
Пуля просвистела над нашими головами и вошла в сталь ворот. Некоторое время я продолжала сидеть на корточках, закрыв Ясенева своим телом, а собственную голову руками. Когда первоначальный испуг прошел, я резко выпрямилась, вскочила на ноги, открыла ворота и, втолкнув Ясенева во двор, вскричала:
– Быстро в дом! Закрыть все окна и двери! И не высовывайтесь!
Сама же я уже выскользнула со двора и, пригибаясь между кустами, споро побежала в сторону прозвучавшего выстрела. В одном из окон вспыхнул свет, послышался взволнованный женский голос.
– Евгения, вернитесь! – приглушенно крикнул Ясенев, но я не послушалась, проговорив на бегу: – Выключите свет! И угомоните женщин! Отгоните их от окон!
Судя по тому, что Ясенев благоразумно не бросился вслед за мной, он должен был внять моим советам. Мне же сейчас необходимо было быстро сориентироваться, где искать киллера. Я забралась в заросли кустарников и, чуть высунув голову, огляделась. Вокруг были расположены одни лишь особняки, подобные ясеневскому. Справа возвышалась гора, а под ней выстроились пяти– и девятиэтажные дома. Их было много, и, чтобы отыскать тот, из которого стреляли, требовалось несколько часов и явно не один человек.
Я постаралась воспроизвести в памяти выстрел и направление, откуда он раздался. Это точно было с правой стороны. Мысли вертелись словно сами собой, и анализ ситуации происходил автоматически. Почти все высокие дома находились в низине, и только одна одноподъездная девятиэтажка свечой торчала на пригорке. Сразу за ней начинался обрыв, и место это было на всякий случай огорожено высокой кирпичной стеной.
Прикинув, что для стрелка это здание было самой удобной точкой, я бросилась в сторону девятиэтажки. К ней можно было попасть по асфальтированной дороге, идущей большим полукругом в гору. Но это получалась дорога в обход. Если бежать к ней, потеряешь несколько лишних минут, которые сейчас были дороги. Все это время я чутко прислушивалась, но ниоткуда, даже издалека, не доносился шум автомобильного двигателя. Если стрелок и спешил покинуть свое укрытие, то, вероятнее всего, на своих двоих. Ну, или, скажем, на велосипеде, что вряд ли – одинокий велосипедист в такое время явно привлек бы внимание…
Я решительно ломанулась вверх, в гору, через деревья и кустарники. Мягкая земля осыпалась под ногами, ступни глубоко погружались в нее, крутой подъем также затруднял движение. Тугая тонкая ветка хлестко ударила по лицу, и только моя реакция спасла меня от травмы глаза. Чертыхнувшись и мысленно приказав себе быть осторожнее, я продолжила путь.
Взбираясь все выше и выше, я поняла, что попала в заросли барбариса – декоративного кустарника, распространенного в этих краях. Вообще-то я очень люблю его, особенно в пору цветения: цветки его издают невероятно нежный и одновременно терпкий аромат и напоминают маленькие сферические колокольчики. Весьма необычный кустарник… Сейчас, глубокой осенью, яркая оранжево-красная окраска листьев и плодов, долго сохраняющаяся, имела еще более привлекательный вид. Даже в темноте это было отчетливо заметно.
Но есть у барбариса и очень неприятное качество, которое сейчас заставляло меня забыть о всех его достоинствах: кустарник этот очень колючий. И сейчас его видоизмененные листья острыми иглами царапали мои кисти и лицо. Чертыхаясь и раздвигая ветки в стороны, я с упорством горного барана продолжала лезть вверх, упрямо решив, что каким-то колючкам меня точно не остановить. И главное,
Наконец подъем был преодолен, и вскоре я выбралась на ровную поверхность. Быстро посмотрев на свои руки, обнаружила, что они сплошь в царапинах, порой довольно глубоких. Но сейчас было не до этих мелочей. Я прошествовала к подъезду и поднялась наверх по лестнице, внимательно осматривая каждый этаж, хотя и была уверена, что если киллер и облюбовал именно этот дом, то стрелял не из подъезда, а скорее с чердака.
Дверь на чердак была закрыта на навесной замок. Можно было, конечно, просто отстрелить его, но не хотелось поднимать шум и привлекать внимание жильцов. Это крайний случай, и без особой на то нужды я стараюсь никогда не применять оружие. Поэтому просто сунула в замок отмычку, покрутила из стороны в сторону и вскоре уже входила в чердачное помещение. Тут-то я уже смогла включить фонарик и осмотреться. Увы, никаких следов киллера я не обнаружила. И вообще, создавалось впечатление, что никого из людей не было здесь с самого лета. Бомжам попасть сюда было затруднительно: подъездная дверь снабжена домофоном, а у бомжей, в отличие от меня, нет универсального ключа от домофонов всех мастей. Так что единственными обитателями этого помещения на данный момент была лишь кошачья семья, состоявшая из серой полосатой кошки и пятерых разномастных котят. Вся эта компания мирно дремала в углу, уткнувшись друг в друга и даже не отреагировав на мое появление.
На пыльном полу не было отпечатков обуви. Вообще не было никаких следов. И это означало, что я зря лезла в гору, раздирая в кровь руки и рискуя остаться без глаз. Подавив вздох и подбодрив себя, я поспешила покинуть дом.
Выйдя из подъезда, я уже гораздо более свободно огляделась. С момента выстрела прошло довольно много времени, так что вряд ли киллер сможет заподозрить во мне человека, рыскающего в окрестностях по его душу. И его самого, скорее всего, уже нет в пределах досягаемости. Но это совершенно не означает, что нужно прекратить поиски места, с которого он произвел свой неудачный выстрел. Неудачный, разумеется, для него. А для меня – счастливый, не говоря уже о Ясеневе. У меня не возникло ни малейших сомнений в том, что выстрел был направлен именно в Аркадия Николаевича.
Стоя на пригорке, я осмотрела округу. Отсюда открывалась прекрасная панорама: дом Ясенева, равно как и соседние с ним, был как на ладони. Снабженный мощным биноклем наблюдатель легко мог разглядеть как машину Аркадия Николаевича, так и его самого. Значит, прицелиться точно в его голову для опытного человека было не таким уж трудным делом. Я задумалась. Судя по всему, стреляли откуда-то отсюда – то есть с места, очень близкого к девятиэтажке, которую я только что обследовала. Ближайшими были только несколько частных домов, стоящих полукругом. Это не были мажорные особняки, подобные ясеневскому. И вообще, такие строения ввиду своей низкорослости обычно не выбираются для той цели, которую преследовал сегодняшний стрелок. Эти же являлись исключением, потому что располагались на возвышении. Если я, стоя на земле, могу разглядеть дом Ясенева и окружающие его детали, то, поднявшись на крышу такого домика, буду иметь еще лучший обзор. В чем-то один из этих частных домов даже удобнее, чем девятиэтажка, в которой около пятидесяти квартир и в каждой живут люди. То есть стрелок постоянно рискует, что кто-нибудь его случайно засечет: от неугомонных старушек, не спящих под кошачий ор, до влюбленной парочки, которой вздумается забраться на чердак в поисках романтики и уединения…
Я посмотрела на домики. Их было пять. В двух горел свет в окнах, три были темными. Четкого плана пока еще не было в моей голове, но я решила, что надо действовать, а там уже по ходу разберусь, что конкретно делать.
Я подошла к первому дому. Освещенное окно в нем было занавешено ситцевыми шторками, на которых плясали тени, явно отбрасываемые экраном телевизора, и приоткрыто. Невысокий заборчик, перемахнуть через который не составило бы труда. И я бы легко это сделала, если бы не услышала, как в доме раздался женский голос: