Несвятое семейство
Шрифт:
Как врач и обещал, из клиники дочь вернулась домой.
– В школу отправлять ее не спешите, – напутствовал доктор. – И вообще – не дергайте. Пусть делает, что хочет.
Но девочка не хотела ничего. Сидела целыми днями у окошка, смотрела невидящим взглядом на улицу. И даже в тетрадке своей больше не писала.
– Аленка, давай сходим в кино! – теребила мать.
– Не хочу, – буркала в ответ дочь.
– Я купила вкусный торт к чаю…
И снова – равнодушный вопрос:
– Зачем?
Совсем за собой не следила, роскошные, медового цвета волосы свалялись, стали
И оставлять все как есть было никак нельзя.
В этом мама не сомневалась.
Человека скучнее, чем его родительница, Сашка в мире не знал. Только два имелось у маман состояния: или работала, или занудствовала. И никаких, сколько он помнил себя, человеческих радостей не позволяла. Ни себе, ни сыну родному.
Она даже одевалась – глянешь, и от скуки аж зубы заломит. Кофточки блеклых расцветок, серые юбки, всегда одинаковая, бесформенная прическа. Что взять с училки! Мазер, многостаночница, преподавала у них в школе английский, русский и литературу. А еще бралась за переводы и даже чужие тексты перепечатывала, если находились охотники платить. Сашке казалось: в какое время ни выползи на кухню – хоть в два часа ночи, водички хлебнуть, хоть в семь утра, завтракать, – маменька вечно за столом горбится. То тетрадки школьные проверяет, то словарями обложится и переводит скучнейшую техническую заумь. Пока был маленький, еще пытался упросить ее порисовать с ним, поиграть, в салки побегать. И с раннего детства же запомнил: вечно укоряющий взор, недовольный тон:
– Саша, какие игры?! Мне нужно работать.
Однажды – уже подростком – не выдержал. Спросил:
– Слушай, ты вообще умеешь жизни радоваться, улыбаться хотя бы?!
Ждал, что разозлится, велит не задавать глупых вопросов, однако мать лишь вздохнула:
– Когда-то умела. Душой компании была.
– А почему разучилась?
– Жизнь, Сашка, такая. Не до смеха. Думаешь, легко две ставки тянуть, да еще подработки?
Впрочем, сколько ни пахала, а жили они так себе. В отпуск мама никуда не ездила, а его на каникулах отправляла только в детские лагеря (если удавалось льготную путевку достать). Телевизору – лет сто, все краски выцвели, компьютера или даже простенького смартфона у Сашки не имелось. Пытался влиять на мать, укорял:
– Что за жизнь у нас с тобой! Вообще никаких удовольствий!
Но матушка сухо ответствовала:
– На удовольствия нужны время и деньги. А я одна нас обоих кормлю. Плюс плачу за твою гимназию!
Впрочем, Сашка не сомневался: даже будь у мамаши лишние деньги и время, все равно не станет она развлекаться. Может, когда-то и была хохотушкой, но сейчас жизнь прижала. Скрытной родительница стала, сухой, нерадостной. Никаких подруг, никогда в доме у них не устраивалось вечеринок, не бывало спиртного. Даже на Новый год обходилась единственным бокалом шампанского и самым началом «Огонька», а уже в час ночи отправлялись спать.
Покуда
Но теперь он вырос – целых пятнадцать! – и против маминой диктатуры восстал. Все чаще, с разрешением или без оного, сматывался из дома. Тусовался с друзьями, смотрели нормальное кино по ди-ви-ди, задирали девчонок, учились курить, резались в карты. Маман скандалила, постоянно гонялась за ним: то с «Островом сокровищ» на английском, то с идеей, чтоб он тоже шел подрабатывать. На почту, за три тысячи в месяц – смех!
Сашка мамину идею зарубил на корню: пусть родительница сама горбатится за копейки. А он для себя уже решил, что специальность будет получать простенькую, но денежную. Автослесарь, установщик кондиционеров, даже повар – если нормально устроятся! – получают в разы больше, чем школьная училка свободно владеющая английским.
А пока что удалось наврать, что ему уже семнадцать, и устроиться барменом. Точнее, мальчиком на побегушках при бармене. Подавал бутылки, мыл стаканы, смотрел, как смешивают коктейли. К чаевым сопляка, конечно, не допускали, но пресловутые три тысячи он влегкую зарабатывал за неделю! Хоть джинсы себе нормальные смог купить и пару правильных маек, а теперь копил на комп.
Но мамино умение монотонно, старательно откладывать каждую копеечку Сашка не унаследовал. Столько искушений вокруг! И коктейли, и сигареты, и девчонки постоянно клянчат: то цацку, то шампусик. Еще в карты с пацанами играли. Тоже на деньги. Ставки не бог весть какие, но штуку за полчаса Сашка однажды спустил. Обидно, конечно, зато – впервые в жизни своей скучнейшей! – почувствовал: мир вокруг – не упорядоченный, не серый. Он полон ярких красок, непредсказуем, азартен!
Вольной жизнью Сашка старался не злоупотреблять: все ж таки жаль было совсем уж разочаровывать мамашу. Уроки кое-как, но учил; когда парни на спор решили магнитолу из чужой машины вытащить, в авантюре не участвовал. Маман – по-прежнему вся в работе – пребывала в святой уверенности: сынуля ее – почти пай-мальчик. Троек в дневнике почти не бывает, в школу не вызывают.
Но однажды попались: резались на школьном стадионе в «очко» и не заметили, как директор подкрался. Начал вопить, изъял колоду, деньги, что стояли на кону, и велел на следующий день всем явиться с родителями.
Сашка расстроился. Нет, бить или под замок сажать мамаша не будет. Но представлял, как вспыхнут разочарованно ее выцветшие от постоянного корпения над книгами глаза, вытянутся в укоризненную струнку губы, – и настроение совсем становилось нулевым.
Вечером выбрал минутку, когда маман, между проверкой школьных тетрадок и очередным переводом, присядет передохнуть на продавленный, ветхий диванчик, и бухнул:
– Тебя Пал Палыч вызывает.
– Павел Павлович? – удивилась она. – Зачем? Мы с ним сегодня на педсовете виделись.
И Сашка, понурясь, поведал о своем преступлении.
– Ты играешь в карты? На деньги?! – Мама выглядела растерянной.
– Да какие там деньги, – насупился Сашка, – на интерес. Сто рублей, от силы, на кону.
– И во что же вы играете?
– А, ты все равно не знаешь, – отмахнулся он.
– И все-таки?
– Ну, в «очко».
Мама продолжала испепелять укоризненным, скорбным взором.
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
