Нет блага на войне
Шрифт:
Версия третья. Новейшая суверенная
На протяжении веков сменявшие друг друга орды захватчиков делили между собой землю Украины, грабили ее богатства, терзали и растлевали душу украинского народа. Насилием и обманом чужеземцы пытались заставить украинцев забыть родной язык, лишить их веры в свои силы, приучить смотреть на самих себя, как на второсортных «хохлов», «малороссов». В тяжелейший для судеб Украины час, после трагической гибели УНР и оккупации украинских земель Польшей и советской Россией, лучшие представители украинского народа создали Организацию Украинских Националистов. Нация, ее интересы, ее будущее — вот та единственная путеводная звезда, которая вела их на тернистом пути борьбы и самоотвержения. Украинский национализм создавал новый тип человека с железным, несгибаемым характером, готового в любой момент пожертвовать собой и другими ради великой цели — Украинской Соборной Независимой державы. С твердостью и прозорливостью истинных вождей народа лидеры ОУН отбросили блестящую мишуру разлагающей либеральной болтовни о «правах человека» и «демократических свободах». Только силой, только огнем и мечом строятся и рушатся государства, и не вина украинского народа в том, что ему выпало на долю создавать свою державу в 20-м веке, веке мещанского лицемерия и засилья ханжеской морали.
Разорванная на части многочисленными противниками, Украина нуждалась в сильном союзнике, и руководители ОУН твердо и последовательно взяли курс на сотрудничество с новой, динамичной европейской силой — гитлеровской Германией. У союзников была общая цель — воссоздание своего (германского и украинского) государства в его справедливых этнических границах, и общий враг — загнивающая Польша и агрессивный, нацеленный на безостановочную экспансию Советский Союз. С огромным политическим мастерством лидеры украинских националистов использовали ситуацию ожесточенной схватки мировых держав для достижения своей неизменной цели — освобождения Украины от многовекового московского ига. Поддерживая в тактическом плане Германию, они старались в максимально возможной степени переложить на немецкую армию тяжесть борьбы со сталинской империей, сберегая тем самым жизненные силы украинского народа для последнего решительного боя. Трагическое стечение обстоятельств сделало невозможной реализацию этого замысла, но и перед лицом неизбежного поражения лидеры украинских националистов проявили несгибаемую твердость духа. Они воевали на своей, не чужой земле; они вели на смерть тысячи своих соратников, они требовали полной самоотдачи от малодушных обывателей, но и сами без минутного колебания отдавали за отчизну свою кровь и жизнь. Слава Украине! Героям слава!
Самое невероятное — это то, что в известной степени все вышеизложенное (за исключением митинговой риторики) недалеко от истины (да и сам текст составлен из вполне аутентичных цитат). Найдется ли в истории 20-го века еще один, столь же многоликий, феномен? Найдется ли еще одна политическая организация, которая бы совершила столь невероятный «дрейф» от тоталитаризма к декларируемому демократизму и обратно?
С чего следует начать краткий обзор истории бандеровского движения? С географии.
«Далеко от Украинского края, проехавши Польшу, минуя и многолюдный Лемберг (Львов. — MC.), идут рядами высоковерхие горы… Там и вера не та, и речь не та».
Так писал известный путинский пропагандист, доктор коммунистических наук, великодержавный шовинист и украинофоб (я ничего не упустил из стандартного перечня ярлыков?) Н.В. Гоголь. Именно такой («и вера не та, и речь не та»), далекой от украинского края, казалась в 19 веке Галичина.
Восточная (украинская) Галиция, т. е. территория восточных предгорий Карпат с городами Львов, Самбор, Стрый, Галич, Станислав (ныне Ивано-Франковск), Коломыя, Тернополь, Збараж, Броды, никогда, ни одного дня, не была частью Российской империи. Расцвет Галицко-Волынского княжества в середине 13 века был подорван нашествием Батыя; после этого удара княжество просуществовало еще целый век (став на короткое время первым и единственным восточнославянским королевством), но к концу 14 века его земли были окончательно разделены между Великим княжеством Литовским (к нему отошла Волынь) и Польшей, в состав которой вошла Галичина. Столица края — город Львов — с течением времени превратился в один из важнейших экономических и культурных центров Польши, в 1661 г. был учрежден Львовский университет. После первого раздела Речи Посполитой (1772 г.) и вплоть до Первой мировой войны Галичина была составной частью огромной многонациональной империи Габсбургов (т. н. «Австро-Венгрии»).
Географическая, историческая и административно-государственная удаленность Галичины от «центральной», Приднепровской, Украины усугублялась и различием в вероисповедании. Многовековая кровопролитная борьба православия и католицизма привела к возникновению и закреплению в Галичине «греко-католической» (униатской) церкви. Проблема, разумеется, не В ТОМ, ЧТО ГАЛИЦИЙСКОГО и, к примеру, ВОЛЫНСКОГО или житомирского крестьянина разделяли противоречия в догматике двух конфессий (едва ли безграмотные крестьяне могли разобраться в этом хитросплетении). Все было гораздо проще — и жестче. Православная украинская дивчина и галичанский хлопец из униатской семьи не могли обвенчаться в одном храме, не могли совместно крестить народившихся в браке детей. Более того, с течением времени в Галичине сложилась весьма необычная (если не уникальная) традиция определения национальности в семье. Вот как об этом пишет украинский историк Виктор Полищук:
«В Галичині, з причини пануючого (господствующего) там серед українців греко-католицького (уніатського) віровизнання, догматичной організаційно підпорядкованого (подчиненного) Римсько-католицькій Церкві, членами якої були переважно (преимущественно) поляки й галицькі українці, дійсні шлюби (венчание, бракосочетание) могли відбуватися то в одній, то в другій церкві, тобто (т. е.) в церкві римсько-латинського, або ж східного (восточного, т. е. униатского) обряду… В такій сімьї сини (мальчики, сыновья), коли йдеться (если речь идет) про віровизнання, а навіть (и даже) національність, ішли по батькові, а дочки по матері. Складалися на перший погляд дивовижні сімьї, в яких одні діти були римсько-католиками і поляками, а інші греко-католиками й українцями…»
Понятно, что такая традиция, с одной стороны, вела к взаимной ассимиляции поляков и украинцев, с другой — усугубляла разрыв между униатской Галичиной и православным центром и востоком Украины. Длинная череда поколений, родившихся и состарившихся в Речи Посполитой, с неизбежностью вела к насыщению языка галицийских украинцев полонизмами и германизмами до такой степени, что житель Восточной Украины не всегда мог понять галичанина. В любом случае Тарас Бульба едва ли признал в галицийских униатах «своих» — скорее наоборот, сказал бы что-то вроде: «Перенимают черт знает какие бусурманские обычаи, гнушаются языком своим; свой со своим не хочет говорить…» Да и страшно подумать, чем бы в реальности могла закончиться встреча запорожских казаков с семьей Степана Бандеры, отец которого был униатским священником, а мать — дочерью священника («Дыбом стал бы ныне волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, — словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги…»).
Вхождение Галичини в состав империи Габсбургов привело к значительным изменениям в социальном статусе галицийских украинцев. Империя в рамках традиционной политики «разделяй и властвуй» вела искусную линию поддержки слабых в их противостоянии с сильными. Доставшиеся Австро-Венгрии земли представляли собой польско-еврейские города в окружении украино-польских сел. Именно в такой пропорции. Так, согласно энциклопедии Брокгауза и Эфрона, в конце 19 века население Львова состояло из 67 тыс. поляков, 36 тыс. евреев, 21 тыс. украинцев. А поскольку в любую эпоху власть, деньги и знания находились в городе, а город был польский, а потом еврейский и уже совсем чуть-чуть украинский, то австрийские власти сочли целесообразным поддерживать украинцев, используя их как противовес полякам.
Во Львове и Вене издавались украинские газеты, печатались книги на украинском языке, открывались украинские национальные школы (а в 20 веке — и украинские университеты). В последней четверти 19-го века во Львове существовало множество украинских национально-культурных, молодежных, просветительских организаций; действовала (правда, на «общественных началах», без властных полномочий) Украинская Народная Рада. В атмосфере национального возрождения, в «карпатском Пьемонте», как тогда называли Львов, у галичан формировалось весьма своеобразное отношение к восточным украинцам — как к «бедным (во всех смыслах этого слова) родственникам», угнетенным и даже не понимающим всю меру своего угнетения.
С началом мировой войны львовская Народная Рада призвала украинцев Австро-Венгрии встать в первые ряды борцов против Российской империи, «угнетающей единокровных братьев-украинцев». На базе молодежных военно-спортивных обществ был создан так называемый «легион Сичовых стрельцов», ставший одной из наиболее боеспособных частей австрийской армии. Русскую императорскую армию в Карпатах встречали отнюдь не цветами. Российские власти в долгу не остались, и из Галичины были депортированы десятки тысяч украинских активистов, представителей интеллигенции и униатского духовенства (правда, до Сибири эти эшелоны так и не доехали — в России началась революция…).