Нет худа без добра
Шрифт:
Он вдруг оказался у нее за спиной, его нежные прохладные пальцы коснулись ее шеи, двинулись вдоль спины, лаская каждый позвонок. Она вздрогнула. Боже, это было так давно… слишком давно.
Если бы они ждали, пока их отношения приобретут некоторый смысл или пока они пройдут через нужное число свиданий, все, что происходило с ними теперь, уже не имело бы значения. Почувствовав, как он склонился над нею, чтобы поцеловать ее шею, почувствовав жар, охвативший их тела, внезапный и почти сокрушающий, Нола поняла, что желание, подобное этому, уже давно в них таилось.
Низкое
– Не будет ли лучше, если я попрошу вас сейчас уйти? – пробормотала она, прижимаясь к нему, ощущая, как щетина на его скуле колет ей губы.
– Я бы все равно вернулся.
Он тихо засмеялся, наверное, для того, чтобы скрыть собственное нервное напряжение.
Тогда она повела его в спальню, не позаботившись включить свет. Комната освещалась лишь огнями улицы, подчеркивающими решетку переплетов окон. Дорожка бледного света лежала поперек ковра, сплетенная с перекрестиями теней.
Пуговицы. Их слишком много, подумала она, дрожащими руками нащупывая их на его рубашке. Ей казалось, что на месте каждой пуговицы, которую удавалось расстегнуть, возникает еще одна, новая. Наконец, почувствовав под пальцами холод металла пряжки его ремня, она представила себя на его месте: он думает о ней, он жаждет ее, нетерпеливо ожидает, когда она наконец закончит этот неловкий ритуал. Тем временем спазм в ее животе, который она уже ощущала, резко спускался книзу, вызывая внезапное и пугающее тепло. Теперь обратного пути нет.
– Моя очередь, – сказал он тихо, стягивая с нее свитер.
Он без труда расстегнул ее лифчик. Она закрыла глаза, когда он начал ласкать ее груди, сначала руками, нежно, словно взвешивая их на своих ладонях, попеременно пробегая пальцами по твердеющим соскам. Потом губами.
Боже. О, Боже! Разве Маркус когда-нибудь притрагивался к ней с такой нежностью? Разве ей было когда-нибудь так приятно? Никогда… никогда…
– Ты дрожишь, – сказал он.
– Мне не холодно. Это просто…
– Я понимаю.
– У меня нет большого опыта, Бен. У меня нет любовников.
– Теперь есть.
– Я тебе совсем не подхожу.
– Я остановлюсь, если ты хочешь. Ты этого хочешь?
– Поцелуй меня. Пожалуйста, просто целуй меня. Его руки обхватили ее, не прося ничего и ничего не выискивая. Их тела сомкнулись так идеально и так точно, как две ладони во время молитвы. Она направила его руку между своими ногами и издала сдержанный стон, когда его пальцы проникли в нее.
Он взял ее у стены, обхватив ладонями ее ягодицы и слегка подняв ее. Она обвила одной ногой его напрягшиеся бедра, и он с облегчением вошел в нее… Кто-то вскрикнул, и до нее вдруг дошло, что это была она сама.
Темнота стала плоской и серой, необычное жужжание наполнило ее уши. В накрепко зажмуренных глазах плавали, сверкали яркие звездочки.
Ей
– Нола, Нола! – со стоном произносил он ее имя снова и снова.
Задрожав от утонченного удовольствия, почти похожего на боль, она изогнулась ему навстречу, чтобы встретить его заключительное настойчивое движение, чувствуя, как оно пронзает ее жаром, отбрасывает ее назад так беспощадно, что она ударилась головой о стену и на языке возник металлический привкус крови.
Нола подумала, что если бы в этот момент ей пришлось умереть, она могла бы пожалеть лишь об одном – что не сможет прочувствовать все это снова.
Они оказались в постели, лежа бок о бок, ее дыхание пришло в норму. Бен ждал, пока его сознание прояснится и он вспомнит, зачем он здесь.
Он прикоснулся к ее волосам, которые на ощупь оказались мягкими и упругими, как молодая травка. К тому же от нее исходил сладкий запах травы. Он почувствовал какое-то движение в своей груди, и легкость стала вливаться в него, похожая на пронизанный солнечными лучами воздух.
Боже, как же ему было с ней хорошо! Так еще на его памяти никогда не бывало. В ней было все, чего ему не хватало в бесконечной веренице женщин, с которыми он встречался до сих пор. Сильная и в то же время нежная, на ощупь прохладная и горячая внутри.
Нола лежала тихо, слышалось только ее дыхание.
Что он наделал? Как он теперь сможет продолжать воплощение своего замысла?
Он почувствовал, что желание возникло в нем снова. Боже, как сдержать себя от поцелуев, от прикосновения, от того, чтобы снова и снова заниматься с нею любовью?
– Ладно, давай поговорим, – сказал он тихо, обращая слова к мерцающему полумесяцу отраженного на потолке светового пятна. – Давай будем говорить прямо. Независимо от того, что было, ты все равно относишься ко мне с подозрением. Из-за того, кто я такой. Из-за Грейс, а, может быть, и из-за моего отца тоже. Если мы не обсудим все это, то не сможем сдвинуться с этой точки.
Нола глубоко выдохнула.
– Аминь.
Он чувствовал ее дыхание на своей щеке.
– Бен, я буду с тобой откровенна. До сих пор я ничего подобного не чувствовала. Никогда. Но если ты пришел сюда не ради того, что ты видишь лежащим рядом с тобой, а для чего-то иного, то все кончено. Здесь и сейчас. И с этой минуты ничего и никогда больше не будет.
– Нола, я не стану лгать тебе. Я знаю, кто ты, – об этом мне сказала Грейс. – Краем глаза он заметил, как она метнула на него удивленный взгляд, но прежде чем она успела что-либо сказать, он остановил ее, слегка сжав ее запястье. – Это не совсем то, что ты думаешь. Она была в шоке, а тут подвернулся я, вот и все. И совсем не поэтому я пришел сюда сегодня…
Он лгал, и кровь стучала у него в ушах, словно удары прибоя, доносившиеся издалека. Глаза Нолы сверкнули в темноте.
– Должно быть, она сообщила тебе и о письмах моего отца тоже?