Нет худа без добра
Шрифт:
Но и с Ханной ты тоже не надеялась найти общий язык!
Грейс вспомнила письмо Сисси, в котором та написала, что у матери роман с их бывшим учителем, мистером Россом. Интересно, изменилась ли мать, если это действительно любовь?
Она снимала у двери пальто, когда появился Крис.
– Я сказал, что ты скоро придешь, – прошептал он, указывая взглядом в гостиную, – а она сказала, что согласна подождать.
Грейс почувствовала вдруг, что ей не хватает воздуха. Мать? Пришла раньше времени?!
Но это была не мать. Их гостья сидела на диване спиной к ним. Аккуратная прическа, широкие плечи. Нола? Да, это была она. Но Нола не имела привычки заходить
Грейс бросило в жар. Она вошла, не смея даже надеяться, что та передумала и будет сотрудничать с ней в работе над книгой. Где-то глубоко, как ни странно, теплилась надежда, что Нола просто забежала поприветствовать ее. И что она, Грейс, будет избавлена от необходимости открыть матери мучительную правду об отце. И все же…
– Нола, какая неожиданность! – воскликнула Грейс. – Если бы я знала, что ты придешь, то вернулась бы пораньше. Ты давно ждешь?
– Не очень. К тому же твой сын развлекал меня. Рассказывал о новой компьютерной программе. – Нола скорчила смешную гримаску. – Ощущаю себя каким-то динозавром.
Крис усмехнулся в ответ.
– Я бы мог показать вам, как работать на компьютере, если хотите. Это не трудно.
Грейс заметила, что Крис чувствует себя с Нолой более свободно, чем с другими незнакомыми ему людьми. Может быть, в этом заслуга Нолы, ее непосредственной манеры общения. У каждого подростка, подумала Грейс, есть "детектор неискренности", и они за долю секунды определяют – кто относится к ним хорошо из вежливости, кто – желая произвести приятное впечатление на их родителей, а кто просто по-доброму.
– Я бы не прочь. – Нола протянула руку, которую Крис подал после секундного замешательства. – Мистер, вы свободны. Возвращайтесь к своему компьютеру. Вы выполнили свой долг – приглядели за этим динозавром.
Она рассмеялась, и серо-голубые глаза Криса засияли в ответ.
– Лучше пойди и уложи вещи, – сказала Грейс, когда он направился к двери, – бабушка будет ждать тебя.
Уин просил, чтобы Крис переночевал у них. Это было бы приятно Корделии, которая жаловалась, что ей не удается побыть подольше с внуком.
Как только Крис вышел в коридор, Нола повернулась к Грейс.
– Ты, вероятно, удивляешься, почему я зашла, не позвонив заранее.
– И правильно сделала, – ответила Грейс, вспомнив, как в свое время поступила так же. – Я рада видеть тебя.
Нола нерешительно улыбнулась.
– Выпьешь бокал вина? – предложила Грейс. – В холодильнике есть белое.
Нола покачала головой.
– Не возражаешь, если я сяду? Надеюсь, я тебя не задерживаю.
Грейс надо было привести в порядок квартиру до прихода матери, убедиться, что в холодильнике достаточно льда, а Крис не опустошил все бутылки с содовой. Но она указала Ноле на диван, где мягкие подушки все еще были примяты после того, как Нола сидела, откинувшись на них.
– Ничуть не задерживаешь, – ответила Грейс.
– Я пробуду у тебя всего несколько минут, – успокоила ее Нола. Она снова опустилась на диван, сначала положив ногу на ногу, но потом села, сжав колени, и слега наклонилась вперед. – Я не надеялась, что застану тебя дома. – Она достала увесистый плотный конверт из портфеля, лежавшего, как заметила сейчас Грейс, открытым у ее ног. – Может быть, это объяснит, почему я надеялась, что не увижу тебя.
Голос Нолы звучал ровно, но ее выдавала жилка, пульсировавшая на гладкой коже виска.
Грейс оцепенела, почувствовав, что не может двигаться и говорить. Но в сердце у нее билась надежда. Надежда, смешанная со
Она смотрела на руки Нолы, ее необычно длинные пальцы с широкими, плоскими ногтями. Где она раньше видела такие руки? И тут ее осенило. Ну конечно, это были руки ее отца…
Нола подняла голову – и их взгляды встретились. Она поняла: Грейс догадалась о содержимом конверта.
Прошлой ночью, после ухода Бена, она достала из шкафа коробку из-под обуви – коробку, которая лежала там нетронутой почти десять лет и которую она открывала уже второй раз за последние две недели. Там лежали мамины бумаги: копии свидетельства о рождении Нолы, документы по страховке, фотографии племянников и племянниц в младенческом возрасте, техпаспорт «понтиака», уже давно покоящегося на свалке автомобилей. И на самом дне лежала перевязанная желтой тесемкой пачка писем, на которых размашистым заостренным почерком Юджина Траскотта было написано имя Маргарет Эмори.
Может, мама была неправа, заставив ее пообещать, что она не покажет их никому?
Конечно, в те времена все было по-другому. Белый мужчина и черная женщина. Женатый белый мужчина, к тому же прославленный сенатор.
Мама просила хранить тайну потому, что никто не поймет, какая любовь связывала их.
И, в конце концов, мама была просто напугана – напугана тем же, с чем придется столкнуться Ноле, если все это выйдет наружу. Газеты, публикующие грязные лживые истории. Но продолжать жить, как прежде, спрятав голову в песок, – разве так надо относиться к прошлому? Вместо того, чтобы гордиться тем, что она сдержала обещание, данное матери, Нола чувствовала стыд, какой испытывала сотни раз, когда врала Таше и Дэни, что их папочка слишком занят, чтобы приехать навестить их, в то время как правда состояла в том, что Маркусу было просто наплевать на все.
Но самое главное, уверяла она себя, что мамины письма не попадут в какую-нибудь бульварную газетенку или к какому-нибудь пошлому продюсеру, который сделает из них слезливый телевизионный фильм. Нет. Она доверит их Грейс Траскотт… своей сестре, да, сестре, хотя они не воспитывались под одной крышей.
Нолу охватило воспоминание о времени, когда она была совсем маленькой, – воспоминание о крупном человеке с огромными, массивными руками, который держал ее на коленях и пел ей. "О, Сюзанна, не плачь обо мне…" Она помнила его запах, сладкий, еле уловимый медицинский запах виски в хрустальном графине, стоявшем у мамы в буфете. "Где моя зеленоглазая девочка?" – обычно говорил он. А она соскальзывала с его колен и тянула руку кверху, как в школе. Он притворялся, что не видит ее, заглядывал во все углы. Она почти задыхалась от смеха… наконец, его взгляд падал на нее. С улыбкой, внезапной и ослепительной, похожей на луч солнца, появляющегося из-за гребня горы, он восклицал: "Эй, может, вы видели ее? Она вот такая высокая! – и опускал руку ладонью вниз, пока она не касалась ее макушки. – А зовут ее Нола".
Нола Траскотт. Она едва не произнесла это имя вслух. Ее настоящее имя.
Сейчас все сомнения, кажется, покинули ее. Нола вручила свой драгоценный груз Грейс и почувствовала уверенность, что поступает правильно.
– Вот, – произнесла она, – это принадлежит тебе так же, как и мне.
Грейс смутно осознавала, что прижимает конверт к груди, но ясно ощущала, как слезы катятся у нее по щекам.
– О, Нола, не знаю, что… Спасибо!
Грейс почувствовала, что она и Нола, несмотря на общую кровь, а вовсе не благодаря ей, будут связаны на всю оставшуюся жизнь.