Нет худа без добра
Шрифт:
Спасет от чего? – спросила она себя. От глупого желания выплеснуть все, что накопилось на душе, тому, кто скорее всего меня ненавидит?
– Спасибо за помощь. Но мне не хотелось бы тебя задерживать, – сказала Грейс, предоставляя Ханне отличный повод, чтобы скрыться. – Я скажу твоему папе, что ты его искала.
Никаких вежливых расспросов о школе или о комитете "Зеленая Земля", где Ханна председательствовала, никаких намеков на то, что следующим летом они могли бы хорошо провести время, о поездках, которые они могли бы совершить. Грейс от нее просто вежливо избавлялась.
И не только сегодня, наконец
– Грейс? – Ханна опустилась на стул, вдруг почувствовав себя слишком усталой, чтобы встать и уйти. Да и куда ей сейчас идти? – Ты когда-нибудь… – Она остановилась, а ее голос внезапно задрожал. – Ладно, не обращай внимания.
Ханна ждала, что Грейс что-нибудь скажет, но та молчала. Просто сидела и смотрела на Ханну, наматывая на палец длинный бакалейный чек.
– Что меня по-настоящему достает, – сказала Грейс тихо, – так это кофе. Там, у Бальдуччи, приходится выбирать из двадцати пяти сортов, и наконец начинает казаться, будто судьбы мира зависят от твоего решения. Это смешно, я ни минуты не раздумывала, покупая этот чердак, хотя он был сущей развалиной. Иногда гораздо легче увязнуть в сущих пустяках.
Если бы Грейс стала ее расспрашивать, Ханна скорее всего забралась бы в раковину и не стала бы откровенничать. Но теперь у нее больше не хватало сил сдерживаться.
– Я, кажется, забеременела, – скороговоркой выпалила она, обращаясь к чайнику на плите, который, наверное, давно остыл, хотя его ручка все еще была обмотана посудным полотенцем.
Грейс молчала так долго, что Ханна начала думать, что та не расслышала ее слов или – что еще хуже – притворилась, что не слышала. Наконец она сказала:
– Ты говорила об этом с родителями?
Ханна покачала головой, чувствуя, как тоска охватывает ее снова. Она не могла понять, почему доверилась именно Грейс.
– Я уверена, что ты, девушка образованная и интеллигентная, применяла противозачаточные средства, – сказала Грейс спокойно и буднично. – Я права?
– Конрад…
– Нет, не твой приятель. Я имею в виду тебя.
– Нет, я не предохранялась.
Ханне в голову не приходило, что просто презерватива недостаточно.
– Что же, тогда все упрощается, – сказала Грейс быстро и по-деловому, протягивая руку к телефону на стене. – Мы сейчас примем меры, и тебе не придется заботиться об этом каждый месяц. Если он применял презерватив, то у тебя может быть просто задержка, но если ты и в самом деле беременна, ну, тогда нам придется переходить мост, когда мы до него доберемся. – Она взяла со стойки записную книжку в кожаном переплете и стала большим пальцем листать ее страницы. – У меня есть великолепный гинеколог, она принимает пациентов даже по субботам. Сейчас выясним, сможет ли она принять тебя.
Сидя на высоком стуле, словно на насесте, и слушая, как Грейс обхаживала какую-то медсестру, чтобы та записала ее на прием на ближайшее время, Ханна чувствовала себя так, как будто выдала нечто большее, чем просто тайну. Ханна передала Грейс и поводья от своей судьбы.
Через полчаса Ханна лежала на смотровой кушетке в комнате со стенами
Ханне, еще не осознавшей, напугана она или смущена, разрешили сесть. Ее сердце тяжело забилось, когда она натягивала на голые колени хлопчатобумажную рубашку. Она попыталась что-то сказать, но язык, словно распухший, не слушался, от чего стало даже трудно глотать.
Врач приободрила ее, сказав:
– Я проведу анализ мочи прямо сейчас. Но я на девяносто девять процентов уверена, что вы не беременны.
У Ханны внезапно закружилась голова. Если бы она не сидела, то ей пришлось бы сесть. Но облегчение постепенно переполняло ее, будто она была шариком с гелием, делая ее легкой, почти невесомой. Она кивнула и попыталась сосредоточиться на том, как женщина, которая казалась слишком молодой, чтобы быть врачом, рассказывает, как пользоваться диафрагмой. Через несколько минут, когда анализ дал отрицательный результат, ее проводили обратно в туалетную комнату, и она сумела кое-как втиснуть свое невесомое тело в одежду.
Выйдя в приемную, где Грейс ждала ее, просматривая журналы, Ханна почувствовала, что улыбается.
Грейс встала. Один взгляд сказал ей все, что она хотела знать.
– Хочешь посмеяться? – спросила она, избавляя Ханну от необходимости что-либо говорить. – Помнишь, я говорила о кофе? Так вот, я только что сообразила, что так его и не купила.
Ханна не вымолвила ни слова, пока они не сели в такси.
– Ты не скажешь отцу, правда? – спросила она несчастным голосом. – Ему об этом знать незачем, тем более что все в порядке.
– Совершенно незачем, – любезно согласилась Грейс.
– Обещаешь?
– Клянусь.
Благодарность захлестнула Ханну. Но в тот же момент злобный голосок где-то в ее подсознании прошипел: Берегись! Будь бдительной. Не позволяй опутать себя. Теперь у нее есть кое-что против тебя, и она может это использовать в любой момент.
15
В понедельник Бен ушел с работы рано, чтобы забрать свой «БМВ» из авторемонтной мастерской на углу Десятой и Девятнадцатой улиц, но пока он дожидался, чтобы этот механик наконец закончил ремонт, уже пошел седьмой час. Сначала он хотел поехать прямо домой, но потом принял решение в пользу гамбургера у "Эмпайр дайнер" и раннего сеанса в «Триплекс» на Двадцать третьей улице. По крайней мере, это отвлечет его от неотвязных мыслей о Ноле – эта новая привычка пугала его.
Фильм оказался одной из сентиментальных, выжимающих слезы картин о бездетной паре, которая пытается усыновить ребенка одинокой матери. Скучища. По пути домой Бен обнаружил, что в его мозгу крутится мысль о телефонном разговоре сестры с подругой, который он подслушал на прошлой неделе. Что, если Ханна и в самом деле беременна? И кто бы мог подумать, что его сообразительная младшая сестра попадет впросак?
Он надеялся, что страхи Ханны обернутся в конечном счете ничем. И в то же время Бен подумал, что она, возможно, и заслужила это – для разнообразия. Если бы отец узнал, что она валяется с парнями, то переменил бы мнение о своей драгоценной маленькой девочке…