Нет мира среди звёзд

Каждому – свой путь...

И у каждого – свой ад и небеса,

Но у каждого две жизни, не одна –

Та, что видится в мечтах,

И та, что здесь, где бег и суета.

Но если рискнешь –

Создай невидимый мост,

Мост над бурной рекой,

И сольются две жизни твои воедино!

Катарсис.

Воин света.

Калейдоскоп цветов сменялся передо мной с невероятной скоростью. Кроваво – красный, ядовито – зелёный, лазурно – синий, ярко – фиолетовый сменяли друг друга, эти цвета то стремились слиться в одну мешанину, то какой-то из них давил на остальные, будто стремясь вытеснить их из моего поля зрения… Зрение. Я попытался закрыть глаза, чтобы остановить эту атаку на чувства, но понял, что не могу. Я не чувствовал ни век, ни рук, ни самих глаз, ни собственного тела, как будто всё происходящее было лишь плодом моего разума, свободного от оков плоти. Не получилось даже заорать что-нибудь из серии «Да какого х#ена происходит?!». Вдруг все цвета резким ударом вытеснил золотой свет. Одновременно обжигающий, как огонь, но приятный, как ласковые солнечные лучи в погожий день. Давление на мои чувства резко возросло, причиняя боль, но я вновь не смог закричать, а потом меня как будто ударило, заставив на миг потерять сознание.

А когда этот ничтожный отрезок времени закончился, я почувствовал наконец своё тело и заорал во всю мощь лёгких. Было такое ощущение, что каждый нерв в моём теле задался целью отправить в мозг максимально сильный сигнал. И нет сигналов, сильнее болевых, когда организм максимально чётко дает нам понять, что с ним что-то не так! Я захлебнулся в крике и кажется начал блевать от избытка чувств. А потом меня накрыло блаженное беспамятство, к великому счастью без буйства красок.

Новое пробуждение тоже было болезненным, но к счастью не настолько, как в прошлый раз. Я как будто отлежал всё тело от макушки до кончиков пальцев на ногах, а теперь его покалывало. Неприятно, но не смертельно. Лёгкие сделали вдох и я закашлялся. А потом с трудом ощутил у себя во рту некую конструкцию, которая мешала зубам полностью сомкнуться. Пока сбоящее осязание мешало понять подробности, так бывает при наркозе в стоматологическом кабинете и после выхода из него. Хм, я угодил к врачам? Интересно, как меня угораздило, я… При попытке обратится к последнему воспоминанию у меня аж кишки похолодели. Я ни черта не помнил до этого сюрреалистического буйства цветов в своём сознании! Даже имени! Есть от чего напрячься.

Хм. Стоп. Нужно мыслить разумно. Я по крайней мере помню, что такое кишки и названия цветов, это уже неплохо. Я не слюнявый овощ, который не может связно мыслить. Если вдуматься я вообще много чего помню. Что-то в памяти отпечатано лучше, что-то хуже, что-то вообще смутно, но в ней куча информации. Обычные понятия, пол, потолок, название частей собственного тела и внутренних органов. Более сложные вспоминаются хуже, средства передвижения, техника, оружие, тактика их применения… Хм, я не помню конкретики, но раз в моём мозгу сразу всплыло последнее словосочетание, то я наверно в этом что-то понимал. Может быть я военный? Солдат или офицер? Попытавшись передернуть плечами, я столкнулся с неприятным сюрпризом, моё тело было надёжно зафиксировано ремнями.

И так, что мы имеем? Я вероятно имею отношение к армии. Я зафиксирован в темноте с непонятной хреновиной во рту. У меня отшибло память, так что я не могу вспомнить никакой личной информации, только общие обиходные понятия. И перед этим я видел неясную хрень, которая возможно была наркотическим приходом. Для чётких выводов информации мало, но уже можно с уверенностью сказать, что я в глубокой заднице. Либо плен, либо я бахнул в увольнении чего-то такого, чего бахать не стоило, а потом меня изолировали от общества свои же.

Блеск, млять! Но второе вряд ли, мысль о наркоте вызывает во мне отвращение. Так что вряд ли я принял дурь добровольно. Но в этом тоже радости мало, в плену мне вряд ли светит что-то хорошее. Тем более что я на допросе даже имени своего пока сказать не смогу. Хорошо бы только пока. Где ж я так нагрешил-то, чтобы в такой переплёт попасть?

Внезапно по глазам ударил яркий свет, веки рефлекторно захлопнулись, но по краям выступили слёзы. Ярковато однако. Раздался слегка надтреснутый голос.

– Ну вот и проснулся наш спящий красавец. Доброго утра, молодой человек.

Звук был громким и неприятным, вероятно шёл с динамиков. По крайней мере на слух мне было не определить где его источник. На слух… Я забыл как ещё это можно сделать? Хм, похоже, что да. Но кое-что встало на свои места. Свет в морду, казённый голос из динамиков, зафиксированный человек, который не может сомкнуть челюсти до конца, чтобы к примеру не откусить себе язык и тихонько не истечь кровью до начала допроса. С мертвых информацию снимать тяжело, но живые рано или поздно рассказывают всё, что знают. Это просто вопрос времени и квалификации палачей, которые не должны дать материалу скопытится или сойти с ума. Поганый расклад. Но с меня хоть источник информации поганый, ведь пока что я ничего не помню. Впрочем это проблема допрашивающих. А вот мне похоже скоро начнут делать больно под руководством обладателя голоса, прозвучавшего из динамиков. Я хмыкнул и ответил:

– Какое ж оно доброе, если я тебя встретил… – с каждым произнесённым словом я говорил всё тише, потому что всё больше ох#еневал. Голос был не моим! Он был тонким и детским. Да что ж за дерьмо здесь творится?!

Я верю, друзья

Караваны ракет

Помчат нас вперёд

От звезды до звезды!

На пыльных тропинках

Далёких планет

Останутся наши следы!

Владимир Трошин.

– Что ж вы примолкли, молодой человек? Никак снова проблемы с самочувствием? – опять раздался слегка надтреснутый голос допрашивающего.

– Можно и так сказать – буркнул я непривычным для себя голоском – Разрешите задать вопрос?

– Обычно их задаю я, но ради исключения один можно – из динамиков послышался лёгкий смешок – Валяйте, юноша.

– Кто я?

Смешок повторился, а я подавил в себе злость. В какой бы переплёт мне не посчастливилось угодить, нужна информация, чтобы выбраться из него. А других источников не наблюдается. Так что спокойствие, только спокойствие, как говорил… кто-то. Хм, плохо терять память. Прям совсем, млять, не хорошо.

– Забавный вопрос, ей богу – голос явно повеселел. Это хорошо, меня сразу не обвиняют в том, что я кого-то пытаюсь налюбить – А самое забавное, что на него нет внятного ответа. Для простаты таких как вы называют псиониками. Знакомое слово?

– Придётся вас разочаровать, но нет – ответил я, пытаясь поочерёдно напрягать группы мышц, проверяя их работу. Ну хоть без инвалидностей обошлось, тело вроде бы было в порядке. Но ремни держали крепко. Зато онемение почти прошло.

– Забавно, забавно – проговорил голос вновь – А имя и фамилия Владислав Драгунов вам что-нибудь говорит?

– Да в общем-то тоже ничего конкретного. Владеющий славой. Основатель фамилии вероятно служил в драгунах.

– Ну по крайней мере ассоциативный ряд вы построили вполне успешно, могло быть хуже – обладатель голоса определённо был в хорошем настроении – А между тем это ваши имя и фамилия.