Поэзия пишется так —Ты видишь таинственный знак,Ты чувствуешь пенье в груди,Замри и чуть-чуть подожди!И, может, из разных словСоставится чудный текст.И, может, из разных словСоставится чудный текст.
Поэма конца
Ни читать, ни писать,Одинокое «гу-гу» тачатьВ полуночном глазу, как слезу.Ни писать, ни читать про грозуИли слово в началеУма от ушедшего мая.Я и вправду не знаю!Я и вправду на ложь навираю,А правду – на лошадь – ив лес!Лес… Какая-то бездна в обрез от небес!Как палит! Дым столбом!Дом сегодня стоял надо лбомГорсоветом, притиркой, протянутой словно сквозняк одиночкой.Я родился когда-то комочкомИз папино-маминой слизиИ стал между небом с тех пор, как багор,Стал комочком у горла…….И октавой я стал, солитоном,Вратарем очень нежных созвучий,Влюбленным в травучий, мяучий… измучил!И нянчились до-о-лго со мнойТри сестры окуджавкино-чехово шавких.Я родился на травке,Как мама моя, под кустом, я, наверное, сном очарованИз кустов, вечеров и любовь.Так и жил, не тужил,Я с подзорной трубою дружил,Все на девочек пялился, какОни вечером в светлые окна снимали чулок,Лифчик тоже снималиИ вешали все на зубок.Было видно в окно мне —На брови садились и пели.Я, ходивший на белок, сурков и качели,Им играл две турнели, потом ритурнелиНа старой скрипучей свирели,Я, наверное, Пан был,Который пропал в колыбели.Просто сгинул еще до рождения первых богов,Я, наверное, кровь тех, которые возле меняОловянным заходятся строем.Мы сейчас им смотрины устроим:Смотрите, смотрите, жираф!…….…….…….…….Так, синица в руке и журавль в руке,Так шагаю один на один налегкеНаобум —Во-о-н он светится там, у дороги,Свесил ноги с нее, он калека убогий,Один, понимаешь, у Бога, такой вот безногий,Как я. Я – не я, что еще?– Так бы раньше, давно бы, зачем начинается дождь?Где ты был, вдохновенный флейтист,Что ты видел в краю том, ответствуй?– Видел новую землю и видел людей без лица,С ними было подобье Отца поднебесной.– Что ты видел еще под крылом?– Видел лодку вверх дном, видел дом мой опять,Двадцать пять тоже видел.– Тебя там обиделКто-нибудь?– Ни будь дом мой не дом, лодка – лодкой,А синее море – лангустой,Я бы ласты купил,Я бы плыл в них по морю, пока было сил,Я бы Бога просил о защите и вере,Я бы в Бога поверил, пока он еще не пришел.Как придет – унесет мою душуИ двери прикроет,Прикроет и море, и сушу,Из них придыханье устроит…– А после?– А после мы веслами били,Все били мы воду, как всходы,Как годы за годом мы пилиОтвары из синей железной травы,Видишь, там, вон, растет, подалеку,– Что же проку? Стучи – не стучи,Одинокую вахту учи!Пока это весло загорает в руке,Пока эхо везло нас с тобой на руке,Пока спят барсуки в своих норах из дерна,Я сосна, и со сна я выдергивал корни.Я выдергивал корни из десен румяных,Я шесть весен провел в тех же трех капитанах,Где и ты был, дружок, где и ты пил рожок,И когда захлебнулся он звуком, умолк ты.Вот и сказке конец, я иду под венец,И венец мой, мой крестный, Сизиф мой, отец.
«Вчера закончилось…»
Вчера закончилось,Я вынырнул наружу.А тут весенний дождь и шум машин.Перешагнул одну, другую лужуИ будто бы не жил.Все время что-то делал. Суета.А ветер дует так же там на пляже,И сосны те же, только выше, скажешь,И дети выше, и такая красота…
«Во сне за облаком…»
Во сне за облакомИ на крыльце за снегомФонарь роняет дрожь,Все неподвижно.Ты один живешь.И тихо.Ветки вдалеке темны.Вдруг голоса – пустое.И снова голоса внутри,Величие простое.Не говори.Не жди, не бойся.Не проси остатьсяс тобой.Не будет так, как хочешь.Ведь дело не в телах.Они слабы от века.Дело выше.В законе нефизическом, такомЗаконе, который просто соблюдаешь сам.Нипочему. Ни потому. А так.
«я должен кого-то любить…»
я должен кого-то любить,я без любви не могуничего, даже малости, даже ручья.ни слезинки, ни вдоха.только порох мгновенийструится, как дым,наша бедная духом эпоха —вроде чертополоха под ним.ни читать, ни писать,только выжать строку из ручья,вот создать бы ручей,я бы горя не знал на его берегу,а теперь я ничей,все время куда-то бегу,все стремлюсь и пытаюсь,и нет мне покоя и воли…
«Если завтра рак или гангрена…»
Если завтра рак или гангрена,Все останется, как было, в мире этом:Все полотна, что живут нетленно,Все поэты в прошлом или где-то.Все стихи, что блоки написали,Кузнецовские сухие степи,Кони рыцарские в эрмитажном залеИ внезапно выросшие дети.Только нас не будет под луною…Совершив свой путь крестообразно,Мы сольемся с бурною рекоюИли с приглашением на казни…Мы проскачем по полям незримо,Белых туч коснемся так легко мы,Будто стали словно херувимы,Словно с самим Боженькой знакомы…
«Мне так печально в этот вечер…»
Мне так печально в этот вечерИ одиноко под дождем…Один футбол – но он не лечит,Нет никакого толка в нем.А ты… ты так недостижима,Ты так надежно далека,Как напряженная пружинаВнутри взведенного курка.Ты так, как звезды надо мною,Ты как далекий темный лес,Что так тоскливо воет-воетПро то, что я остался без…Я без… Я за! Я за! Но толькоОдин лишь лес вдали шумит,Как будто в нем княгиня ОльгаЗа мужа мстит, и мстит, и мстит…
«еще одна неделя…»
еще одна неделяпрошла и больше нетуни лета не летелипушинки с парапетанигде мне не приснитсяродимый чудный городсверкает на ресницесверкает скоро сороксверкает как рубиномсверкает не прольетсявстречает рано утроми нет не улыбнетсянисколько не осудитнисколько ни пригреетлишь косточки на блюдеи темный шум аллеи
«Ко всему привыкаешь в тарелке трамвайной…»
Ко всему привыкаешь в тарелке трамвайной,Переменчивый ветер проведет по плечуИ уносится прочь, как незримый, случайныйПоцелуй невзначай, налету, навесу.Здесь сечение дней так похоже на осень,Здесь всегда сорок лет, и туман, и туманВ поле тает так медленно, словно бы проситПросит, тает и тает, как белый туман.
«ни читать, ни писать…»
ни читать, ни писать —это вновь подступает ко мнеэто вновь начинается тихий прилив бытияты когда-то шептала мне, да, я навеки твояно «навеки» так долго не можетжить только в одном человекенавеки нельзяможно на год, скорее, на месяц, на часможно по-всякомукак же унять эту боль?не глаголь мою душу, прошу тебябольше ее не глаголь!Она только проснулась, она как цветок —распустилась и дышит вином и хлебома я не давал ей свободы и ветра, любви не давалпрорастать…
Томление
Незримо был он сердцу мил,Сидел в ряду своем далеком.Из-под ресницЧто было силСверкает взгляд —И бьет, как током.Пронзает театральну мглу,Пронзает сердце мне клиночно.Я грежу, я сейчас умру!Реально здесь, сейчас, воочью.Кто звал его в этот партер?Какая сила роковаяТакого дьявола из недрДостала, недра раздвигая?Зачем пришел он в этот час?Зачем смутил покой и волю?Как будто снова трубный гласРаздался в небе надо мною.И в свете утренней звезды,И в свете спальни с ночникамиТеперь лишь демона чертыМерещатся в оконной раме.
Поэма конца – 2
В тишине, как во сне.Дерева говорят под ветром.Гладь воды, лик луны,Я родился не диким вепремВ чаще темной, в глухом лесу,Но, как видно, клыки несу.Я родился мальчиком белым,Как батон слюдяного хлеба,И полвека все что-то делал —Из поленышка в человека.Из-под ледной холодной толщи —Окуней и ершей и даже —Леонардо в Краковской Польше —Горностаевые плюмажи.Деревянные ручки-ножки,На холстине сверчок и лик твой,Не какой-нибудь Матки Бозки,Драгоценной и ясноликой,А туманной, как мост Редона,Модильяни, как деревянной,Как Ван Гога, Лаокоона,На оконце за свечкой странной.Как в гуцульском краю, где сосныМежду гор вереницей троллей,Я встречал тебя очень взрослой,Полной очень нездешней боли.И она в меня жизнь вдохнула,Полетела, перевернула…И с тех пор человечек ходит,Словно Голем в огромном граде.Мы с тобой в этом граде были,Словно ангелы золотые,Словно капли межзвездной пыли,Молодые и золотые.Сквозь окошко ту песню спой мне,Той дорожкой железной двинься.