Нет пути назад
Шрифт:
Надев их, я открыл карту местности и проложил маршрут. Сдав назад, я свернул на узкую извилистую дорогу, идущую сквозь кипарисовую рощу. Миновав ее, электромобиль устремился вверх. На крутых горных поворотах ему явно не хватало мощности. Он еле полз, и у меня начали сдавать нервы. Еще немного, и я бы собственноручно сбросил машину в пропасть. Останавливало только то, что, судя по карте, которую я видел на линзах, мне требовалось преодолеть еще приличное расстояние. Минут через двадцать я уперся в отвесный склон горы, на котором пучками произрастала какая-то зелень. Дальше дороги не было, но в свете фар был виден небольшой подъемник.
То ли от холода, то ли нервишки окончательно расшалились, но меня стал бить озноб. Только этого мне и не хватало! Решено, как только доберусь до этой девицы и доставлю куда надо, сразу возьму отпуск и буду сидеть дома, в саду, и читать Хвосту вслух книги. Или буду валяться с ним на диване и тупо смотреть все, что показывают многочисленные каналы.
Подъемник еще раз дернулся и остановился. Ступив на каменистую почву, местами покрытую мхом, я огляделся. Начало светать. Пологий склон представлял собой почти ровный участок земли, где у подножия горного хребта стоял дом, умело скрытый от посторонних глаз. Его стены были покрыты материалом, напоминавшим кору дерева, а в больших окнах отражались растущие на соседних склонах деревья. Где-то рядом слышалось журчание горного ручейка. Я подошел к дому и подергал за ручку двери. Она была заперта.
Постучав, я прислушался. В доме царила тишина. Тогда я попробовал хоть что-нибудь разглядеть через толстые стекла окон. Но внутри дома было так темно, что моя надежда на внезапную удачу стала быстро улетучиваться.
Потоптавшись еще немного, я решил, что пора уходить. И именно в этот момент в глубине дома вспыхнул огонек. Я не поверил своим глазам. Неужели она дома? Огонек стал приближаться, и через несколько мгновений дверь мне открыла пожилая женщина в длинной белой рубахе. На голове у нее красовался старомодный чепчик, а в руках она держала медную старинную лампу, освещавшую ее морщинистое лицо.
Посмотрев на меня строгим, чуть мутным взглядом, старуха сурово сказала:
– Я ждала тебя еще вечером. Проходи!
И она посторонилась.
Меня явно с кем-то спутали, но я ничего не сказал и лишь молча переступил порог дома. Свет от лампы был тусклым и не позволял увидеть многое: лишь пару обшарпанных диванов да низкий журнальный столик на трех ножках.
Прошаркав мимо меня, старуха буркнула:
– Жди здесь.
– Мэм, включите свет – я темноты боюсь, – ляпнул я первое, что пришло мне в голову.
Старуха что-то пробормотала себе под нос, но свет зажгла. И тут я обомлел. Все стены были заставлены книжными шкафами, в которых плотными рядами стояли или лежали самые настоящие книги. На меня это произвело ошеломляющее впечатление. Такого количества книг я не видел даже в музеях. Неужели когда-то во всех домах находились такие библиотеки? Вряд ли. Они занимают слишком много места. Куда удобнее электронные хранилища.
Я не удержался и протянул руку к одной из книг. Прикоснувшись подушечками пальцев к ее корешку, я ощутил шероховатость материала. Аккуратно вытащив реликт, я открыл его на первой попавшейся странице, и мне в ноздри ударил странный едковато-кисловатый запах, от которого тут же защекотало в носу. Я громко чихнул. Обветшавшие и пожелтевшие от времени страницы казались хрупкими и готовыми в любой момент рассыпаться у меня в руках. Испугавшись, что этим все и закончится, я быстро захлопнул книгу и поставил ее на место.
– Не привыкли нынче люди к настоящим книгам, вот и чихают от бумажной пыли, – услышал я голос хозяйки дома.
Обернувшись, я посмотрел на пожилую женщину. Она поманила меня к себе пальцем, и я послушно подошел к ней.
– Вот это надо передать получателю, – сказала старуха, протягивая мне толстую тетрадь.
Я взял тетрадку в руки, и из нее тут же что-то выпало и мягко спланировало на пол.
– Какой неуклюжий! – возмутилась старуха.
– Извините, мэм, случайно получилось.
Я нагнулся и поднял всю в изломах и с неровно оторванным краем старинную фотографию, запечатанную в непроницаемую пленку, на которой была запечатлена красивая молодая женщина.
– Кто это? – спросил я, рассматривая фотографию.
Старуха кинула на нее безразличный взгляд и, пожав плечами, ответила:
– Я так давно живу, что не помню.
Заложив фотографию между листами, я захлопнул тетрадь и сказал:
– Тогда я пойду.
Старуха открыла мне дверь, и я вышел в прохладу наступившего утра…
Глава 5
Вернувшись в контору, я быстро пролистал страницы тетради. Они были исписаны математическими уравнениями, странными символами и схемами. Ни одного слова. Настоящая головоломка, которую я очень хотел разгадать, но времени было в обрез, и я, сунув тетрадь во внутренний карман пиджака, начал готовить документы по беглецам. От работы меня отвлек звонок. Это был Лоренц.
– Есть новости, – заявил он, как только его лицо появилось на линзах очков. – Конкурирующая контора поймала одного парня. Он ошивался около того самого дома, где когда-то жил профессор.
Я напрягся. А вот и курьер нашелся.
– Когда?..
– Час назад. Так что можешь туда не соваться.
– Я только что оттуда вернулся.
– И?..
– Ничего. Профессор там не живет. Его дочь тоже. Только старуха. А что за парня там взяли?
– Обыкновенный курьер. Работает в одной небольшой фирме. Неделю назад им поступил заказ. Нужно было что-то забрать и передать в руки некоего гражданина в Новой Зеландии. Парни у этих курьеров все заявки просмотрели. Действительно есть такой заказ.
– Думаете, этот некий гражданин и есть профессор?
– Не думаю. Поэтому по-прежнему нас интересует только его дочь. Ты должен ее поймать. Миллион кредитов.
– А что старуха? Ее арестовали? – поинтересовался я, стараясь вложить в свой голос максимум равнодушия, на которое только был способен.
– Да кому она нужна! Уверяет, что никого не видела, ничего не знает, вот только я ей не верю. Эх, знать, где там камеры слежения установлены – мы много интересного узнали бы.
Я хорошо понимал, о чем говорил шеф. Официально считалось, что в курортных местах Центральной Америки, как и еще в нескольких злачных местах Африки, камеры слежения якобы не устанавливались. На самом деле скрытые камеры в этих местах были повсюду и предназначались для слежки за политиками и толстосумами. И желающих заполучить информацию о буйствах этой публики было предостаточно.