Нет пути назад
Шрифт:
Достаточно?
– Ксения Александровна и попросила меня кое-что выяснить. Есть… пробелы, их надо заполнить. Все пошло не совсем так, как мы предполагали. Кто приходил к вам от Ксении Александровны?
– Вам нужно имя? Вы его не знаете?
– Назовите его, – потребовал я.
Пятьдесят на пятьдесят. Здесь может все и закончиться – разом.
– Граф Толстой приходил. Как будто это для вас новость…
Два – ноль. Играй. Играй!!!
Я схватил Кордаву за плечо, развернул
– Этот малолетний ублюдок?! Сукин сын! Что он вам сказал?! Что он вам сказал?!!!
Опять игра на грани фола – но иначе нельзя. Дело в том, что морганатический супруг Ксении Александровны ныне не я, а граф Николай Толстой, светский хлыщ на десять лет ее младше. Вполне нормальный выбор для Ксении, ее тяготила любая связь, в которой она не могла диктовать условия. Вот потому она и выбрала графа Толстого, бездельника, жуира и пустозвона, возомнившего себя невесть кем.
Но я получаю возможность сыграть ревнивца. На самом деле я не ревновал ни капельки… к Нико Ксения этого бездельника не подпускала, одной семьей с ним не жила, и этого достаточно. Но сыграть нужно…
Теперь уже Кордаве пришлось успокаивать меня.
– Тише… Тише, уберите руку, сударь.
Я отпустил пиджак Кордавы.
– Что вам сказал этот мерзавец?
– То есть он пришел не от вас?! – мгновенно перестроился Кордава.
Два – один. Играй дальше.
– От меня? Сударь, да вы бредите. С этим записным мерзавцем мне противно находиться в одном городе, не то что в одном помещении. Вам известно, что он кокаинист?
Не так уж… Но кокаинистов немало, должно прокатить.
– Кокаинист? – настороженно спросил Кордава.
– Вот именно. Кокаинист. И слишком много стал болтать. Ксения Александровна давно просила присмотреть за этим.
Последнюю фразу можно было трактовать как угодно. В разговоре двух офицеров спецслужб она звучала зловеще.
– А я-то тут при чем?
– Мне, возможно, потребуется помощь, – вывернулся я.
– Помощь. Нет, покорнейше прошу, увольте. Мне хватило. Я все сделал как надо, почему вы не можете оставить меня в покое? Что вы задумали?
– Вы полагаете, что из этой ситуации есть другой выход для вас? – в лоб спросил я, нагнетая ситуацию.
Эта фраза подействовала: Кордава, чуть только встрепенувшийся, снова чего-то испугался. Испугался сильно.
– Итак?
Нестор Пантелеймонович махнул рукой.
– Говорите. Черт бы вас побрал…
– Чертей здесь видел лишь Булгаков [58] . Давайте-ка пройдемся по тому, что наговорил вам этот ублюдок Толстой. Возможно, мне удастся не вмешивать в это дело вас.
Мы поднялись. Медленно пошли по тротуару, выводившему в город. Зимние сады… брусчатка, дорогие авто, много электромобилей. Это самые богатые районы Москвы.
– Итак. Что вам сказал Толстой?
– Что надо уничтожить все документы.
– Про деньги? – Я решил с ходу идти ва-банк.
58
Намек на «Мастера и Маргариту».
Кордава недоуменно посмотрел на меня.
– Они самые. Кстати, для чего вы воспользовались услугами хакеров? Могли бы прийти ко мне, я и так бы сделал все что надо. Но если желаете…
– Желаю, сударь, желаю.
Думай, думай! Момент истины рядом, надо только его не спугнуть. Одно лишнее слово, одно неосторожное замечание – и все кончено.
Думай!
Всем известно, что вы состоите в партии Ксении Александровны.
В принципе, как нельзя логично. А в какой еще партии я могу состоять, как не в партии Ксении Александровны Романовой, моей бывшей (подчеркну) морганатической супруги и матери моего ребенка? Конечно, она та еще… но ее я знаю с пяти лет. Правда, с пяти. А когда ей было семь, я вдруг осознал свою к ней симпатию. У меня ведь не было отца. А у Его Величества Александра Пятого и его супруги не могло быть больше детей: у Александра Четвертого было аж семеро, а у Александра Пятого только двое – проклятый балет [59] . И теперь-то я понимаю, что я, Володька Голицын, наверное, был для императора таким же своим ребенком, как Ксения и Николай. Летом мы обедали за общим столом в Ливадии, и никто не делил нас на своих и чужих. И синематограф смотрели, и наказывали нас за проделки. Я это помню. И то, что между нами было, тоже помню. Предать не могу. В какой еще партии я могу состоять?
59
Ее Величество до замужества танцевала в Императорском Балете. Брак в какой-то степени был скандальным – на простолюдинках наследники престола не женились, тем более на балетных.
Партия? Да, партия. Она существует. Партия Ее Высочества Ксении Александровны Романовой, которая считает, что она должна стать не Регентом Престола, а полноправной императрицей, наподобие Екатерины Второй. Партия Павла, которому еще слишком мало лет и который слишком рыцарь, чтобы быть настоящим императором. Но это не мое дело, и я считаю, что нельзя менять порядок ради каких-то сиюминутных выгод. Потеряем намного больше. К тому же я знаю: Ксения ненавидит трон, она устала от него, как от тяжелой и не слишком любимой работы. И я ее понимаю – совсем не женское это дело.
Граф Толстой приходил. Как будто это для вас новость…
Толстой та еще мразь. Точнее, даже не мразь, он просто слизняк. Может, в нем и есть что-то хорошее. Может, он искренне любит Ксению – ее есть за что любить, даже если учесть, что граф Толстой на десять лет моложе. Может, если Ксения приказывала ему что-то сделать, он без разговоров шел и делал это. Но при этом он был, есть и будет слизняком. И как слизняк никогда не сможет выполнять мужскую работу.