Нет у любви бесследно сгинуть права...

Коллектив авторов

«Как Фридтйоф ведом Викингам был я, Но как Хертйоф — слезы Слал я вдовам, По шхерам грабить. Как Хунтйоф [11] — хватал я Зверенышей хищных, Как Вальтйоф — был я, Как Гертйоф — метал я Грозные копья. Как Гунтйоф — нес я Гибель ратям, Как Эйртйоф — шел я В битвах страшен. Но с солеварами, старый, Странствовать стал я, Беспомощный, прежде Чем прибыл сюда».

11

Ответ Фридтйофа построен на непереводимой игре слов; заменяя первую часть своего имени «мир» (fridh) словами «рать» (her), «копье» (geir), битва (gunn), «остров» (еу), «медвежонок (hun), «павшие в битве» (val), он намекает на совершенные им подвиги. (Примеч. переводчика.)

Конунг молвил: «От многого принял ты название вора, но где ты ночевал и где твое жилище? где ты вскормлен и что привело тебя сюда?» Человек

в шубе отвечает: «В Скорби я вскормлен, у Волка я ночевал, желание привело меня сюда, жилища не имею». Конунг ответил: «Может быть, ты несколько времени питался в Скорби, но возможно также, что ты родился в Мире [12] . Ты должен был ночевать в лесу, ибо здесь поблизости нет поселянина, которого звали бы Волком. А что ты говоришь, будто у тебя нет жилища, так это, может быть, потому, что оно для тебя мало имеет цены в сравнении с желанием, привлекшим тебя сюда». Тогда промолвила Ингибйорг: «Поди, Тйоф, на другое угощение или в гридню [13] ». Конунг сказал: «Я уж достиг таких лет, что сам могу назначать место своим гостям. Скинь с себя шубу, пришелец, и садись по другую сторону возле меня». Королева отвечает: «Да ты от старости впал в детство, что сажаешь нищих подле себя». Тйоф молвил: «Подобает, государь, лучше сделать так, как говорит королева, ибо я более привык варить соль, нежели сидеть у вождей». Конунг сказал: «Сделай, как я приказываю, ибо хочу поставить на своем». Тйоф сбросил с себя шубу, и был под нею темно-синий кафтан, и на руке доброе кольцо; стан был обтянут тяжелым, серебряным поясом, на котором был большой кошель с светлыми серебряными деньгами, а на бедре висел меч. На голове он носил большую меховую шапку; у него были очень глубокие глаза и все лицо обросло волосами. «Вот так лучше, — говорит конунг. — Ты, королева, припаси ему хороший и приличный плащ». Королева сказала: «Ваша воля, государь! а мне дела нет до этого вора». Потом ему принесли прекрасный плащ и посадили его на почетное место возле конунга. Королева покраснела, как кровь, когда увидела доброе кольцо; однако ж не захотела ни единым словом обменяться с гостем. Конунг же был очень ласков к нему и молвил: «У тебя на руке доброе кольцо, и, конечно, ты долго варил соль, чтобы добыть его». Тот отвечал: «Это — все мое наследство после отца». — «Может быть, — сказал конунг, — у тебя не более этого, но я думаю, что мало равных тебе солеваров, если только старость не слишком затемняет глаза».

12

Непереводимая игра слов (мир — «фрид»), которой Хринг дает понять Фридтйофу, что он узнан. (Примеч. переводчика.)

13

Буквально gestaskali — особое строение, бывшее у богатых людей, куда отсылались незначительные гости, которых не принимали в главной палате.

Тйоф прожил там всю зиму и был радушно угощаем и всеми любим; он был ласков и весел со всеми. Королева редко с ним говорила, но конунг всегда был к нему приветлив.

[КОНУНГ ХРИНГ ЕДЕТ В ГОСТИ]

Случилось однажды, что Хринг-конунг собрался ехать на пир, а также и королева, со многими мужами. Конунг сказал Тйофу: «Хочешь ли ты ехать с нами или останешься дома?» Тот отвечал, что лучше поедет. «Это мне более нравится», — сказал конунг. Они отправились и в одном месте должны были ехать по льду. Тйоф сказал конунгу: «Лед кажется мне ненадежен, и мы здесь неосторожно поехали». Конунг сказал: «Часто бывает видно, что ты о нас заботишься». Вскоре лед под ними проломился. Тйоф подбежал и рванул к себе повозку со всем, что было на ней и внутри ее. Конунг и королева сидели в ней оба; все это и лошадей, запряженных в повозку, он вытащил на лед. Хринг-конунг сказал: «Ты славно вытащил нас, и сам Фридтйоф Смелый не сильнее потянул бы, если б он был здесь; вот каково иметь удалых спутников». Приехали они на пир; там ничего особенного не случилось, и конунг отправился домой с почетными дарами.

[КОНУНГ ХРИНГ В ЛЕСУ]

Проходит зима, и, когда наступает весна, погода начинает улучшаться и лес зеленеть, а трава расти, и корабли могут ходить между странами.

Однажды конунг Хринг говорит своим людям: «Желаю, чтобы вы сегодня поехали со мною в лес погулять и полюбоваться прекрасными местами». Так и сделали; множество людей отправилось с конунгом в лес. Случилось, что конунг и Фридтйоф очутились вместе в лесу вдали от других мужей. Конунг говорит, что чувствует усталость: «Хочу соснуть». Тйоф отвечает: «Поезжайте домой, государь! Это знатному мужу приличнее, чем лежать под открытым небом». Конунг молвил: «Этого бы мне не хотелось». Потом он лег на землю и крепко уснул и громко захрапел. Тйоф сидел около него и вынул меч из ножен и бросил его далеко прочь от себя. Через несколько мгновений конунг приподнялся и сказал: «Не правда ли, Фридтйоф, что многое приходило тебе на ум, против чего ты однако ж устоял? За это будет тебе у нас большой почет. Я тотчас же узнал тебя в первый вечер, когда ты вошел в нашу палату, и мы не скоро тебя отпустим; может быть, тебе предстоит здесь что-нибудь великое». Фридтйоф сказал: «Угощали вы меня, государь, хорошо и приветливо, а теперь мне в путь пора скорее, так как дружина моя придет вскоре ко мне навстречу, как я раньше распорядился». Затем они верхом поехали домой из лесу. К ним присоединилась челядь конунга, и они возвратились в палату и пировали вечером. Тогда народу стало известно, что Фридтйоф Смелый прогостил у них зиму.

[Тронутый верностью Фридтйофа, престарелый Хринг завещает ему свое королевство, поручая ему и опеку над своими несовершеннолетними сыновьями. Фридтйоф побеждает братьев Ингибйорг и в счастье проводит конец своей жизни.]

И здесь заканчивают ныне сагу о Фридтйофе Смелом.

ЭСАИАС ТЕГНЕР

Перевод Д. Бродского

САГА О ФРИТЬОФЕ

Песнь IX. Плач Ингеборг

Осень ревет, Ходит горами пучина вод, Но над волной поседелой Все я сидела. Долго вдали Парус скользил, уходя от земли. Счастлив он, ширококрылый, Фритьоф с ним милый! Угомони Пыл свой, волна! Мчатся вихрем они. Смелому, звезды, сияйте, Путь озаряйте! Ранней весной Вал принесет его снова домой, Но не приветит средь луга Милая друга. Будет она Спать под землей, бледна, холодна, Или рыдать, из-за братьев Волю утратив. Кинутый им Сокол! Ты мной будешь ныне храним, Переходи же в палаты, Ловчий крылатый! Вышью в тоске Я серебром тебя на платке, Лапку и когти богатым Выведу златом. Древле крыла В помощь у сокола Фрейя взяла, С Севера мчалась до Юга В поисках друга. Было б невмочь Крыльям твоим унести меня прочь. Верные крылья бескрылой Даст лишь могила! Сокол, поди — Сядь на плечо мне

и в море гляди,— Ах, не вернется любимый, Как ни гляди мы! Явится он В час, как могильный возьмет меня сон! Друга, любимого с детства, В скорби приветствуй!

ДЖАУФРЕ РЮДЕЛЬ

Перевод М. Сергиевского

Биография, написанная в первой половине XIII века

Джауфре Рюдель де Блая был очень знатный человек — князь Блаи. Он полюбил графиню Триполитанскую, не видав ее никогда, за ее великую добродетель и благородство, про которые он слышал от паломников, приходивших из Антиохии, и он сложил о ней много прекрасных стихов с прекрасной мелодией и простыми словами. Желая увидеть графиню, он отправился в крестовый поход и поплыл по морю. На корабле его постигла тяжкая болезнь, так что окружающие думали, что он умер на корабле, но все же они привезли его в Триполи, как мертвого, в гостиницу. Дали знать графине, и она пришла к его ложу и взяла его в свои объятия. Джауфре же узнал, что это графиня, и опять пришел в сознание. Тогда он восхвалил бога и возблагодарил его за то, что он сохранил ему жизнь до тех пор, пока он не увидел графиню. И таким образом, на руках графини, он скончался. Графиня приказала его с почетом похоронить в доме триполитанского ордена тамплиеров, а сама в тот же день постриглась в монахини от скорби и тоски по нем и из-за его смерти.

Джауфре Рюдель

КАНСОНА

Перевод В. Дынник

Мне в пору долгих майских дней Мил щебет птиц издалека, Зато и мучает сильней Меня любовь издалека. И вот уже отрады нет, И дикой розы белый цвет, Как стужа зимняя, не мил. Мне счастье, верю, Царь царей Пошлет в любви издалека, Но тем моей душе больней В мечтах о ней — издалека! Ах, пилигримам бы вослед, Чтоб посох страннических лет Прекрасною замечен был. Что счастья этого полней — Помчаться к ней издалека, Усесться рядом потесней, Чтоб тут же, не издалека, Я в сладкой близости бесед, И друг далекий, и сосед, Прекрасной голос жадно пил! Надежду в горести моей Дарит любовь издалека, Но грезу, сердце, не лелей — К ней поспешить издалека. Длинна дорога — целый свет, Не предсказать удач и бед, И будь, как бог определил! Всей жизни счастье — только с ней, С любимою издалека. Прекраснее найти сумей Вблизи или издалека! Я бы, огнем любви согрет, В отрепья нищего одет, По царству сарацин бродил. Молю, о тот, по воле чьей Живет любовь издалека, Пошли мне утолить скорей Мою любовь издалека! О, как мне мил мой сладкий бред: Светлицы, сада больше нет — Все замок Донны заменил! Слывет сильнейшей из страстей Моя любовь издалека, Да, наслаждений нет хмельней, Чем от любви издалека! Одно молчанье — мне в ответ, Святой мой строг, он дал завет, Чтоб безответно я любил. Одно молчанье мне в ответ. Будь проклят он за свой завет, Чтоб безответно я любил!

ГЕНРИХ ГЕЙНЕ

Перевод В. Левика

ИЗ «ИЕГУДЫ БЕН ГАЛЕВИ»

Страсть поэта! Роковая Власть мечтаний и предчувствий, Чью святую мощь изведал В замке Блэ видам прекрасный, Жоффруа Рюдель, услышав, Как пришедшие с востока Рыцари при звоне кубков Громогласно восклицали: «Цвет невинности и чести, Перл и украшенье женщин — Дева-роза Мелисанда, Маркграфиня Триполи!» Размечтался трубадур наш И запел о юной даме И почувствовал, что сердцу Стало тесно в замке Блэ,— И тоска им овладела. К Цетте он поплыл, но в море Тяжко заболел и прибыл, Умирая, в Триполи. Там увидел Мелисанду Он телесными очами, Но тотчас же злая смерть Их покрыла вечной тенью. И в последний раз запел он И, не кончив песню, мертвый, Пал к ногам прекрасной дамы, Мелисанды Триполи.

ЭДМОН РОСТАН

Перевод Т. Щепкиной-Куперник

Из пьесы «ПРИНЦЕССА ГРЕЗА»

[Говорит Эразм, врач принца Жофруа.]

Чего ж он сам, зевака из зевак, Поэт хваленый, этот риск затеял? Когда к нему на службу я вступал, К болезненному, доброму ребенку, Я думал жить спокойно и разумно, Лечить его на суше, не на море. Пускай их черт на вертел всех посадит, Пусть сжарит ад проклятых пилигримов Антиохийских! Первые они, Придя к нему в его спокойный замок, В час ужина, за вкусною индейкой, Ему напели в уши про нее, Про Мелисинду сказочную эту. С каким они усердьем неуместным Хвалили дочь великого Раймунда И Годиерны! Слушать — просто бред! Чего-чего они не говорили: «Цветок далекой Азии роскошный, Звезда небес!» Чего они не пели! Особенно один, с безумным взглядом… Он, помню я, наговорил такого, Что, встав из-за стола, наш милый принц, Поэт, влюбленный в тень и шорох ветра, Провозгласил ее своею дамой И с той поры остался верен ей, О ней мечтая, для нее рифмуя… И так себя настроил за два года, Что наконец, день за день угасая И близкий свой предчувствуя конец, Решил пуститься в путь за сине море К неведомой своей «Принцессе Грезе», Не в силах умереть, не увидав Хотя на миг ее!..