Нет жалости во мне

Колычев Владимир Григорьевич

– А это тебе самому лучше знать, – скрестив на груди руки, нахмурился вор.

– Ну да, знаю...

В принципе, он обязан был Касатону. Именно это и настораживало. Неспроста Седой разогнал разговор с такого бугра.

– Что я должен сделать? – спросил Алик, исподлобья глянув на смотрящего.

– Сделать, – кивнул вор. – Человечка одного. Наглухо... Это не моя воля, это просьба Касатона. Так что, если откажешься, слова тебе не скажу. Сам потом с Касатоном разбирайся. А тебе на волю скоро или я что-то путаю?

– Да нет, скоро уже совсем... А что за человек?

Катька

говорила, что Касатон в Петрополе большой человек. Бизнесом он конкретно не владеет, нигде его не видно, но все о нем только и говорят. Катька утверждала, что сам городской мэр – его ставленник. И во всех властных структурах сидят его люди... Словом, ни одно золотое яйцо в городе не снесется без его личного участия или хотя бы благословения. И если Касатон заточит на Алика зуб, жизни ему не будет.

А он должен был думать о себе. Только о себе самом и ни о ком больше. Потому что никому он и ничем не обязан в этой жизни. Ну, родители, Катька, опять же Касатон с его символической помощью – все, больше никто ни в чем ему не помогал. Никто – ни государственные чины, которые упекли его в зону, ни просто люди, ни тот са-мый человек, которого он теперь должен был приглушить. На весь мир он злой, и никого ему не жаль.

– Ты его должен знать, он из твоего отряда. Этапом недавно пришел. Земляк твой, из Петрополя. Тимоха его зовут...

– Знаю такого, – ни одна черточка не дрогнула на лице Алика.

Как чувствовал он, что лихо какое-то за Тимохой и что именно ему решать с ним вопрос.

– Срок у тебя месяц, – сказал вор.

– Гораздо меньше, чуть больше недели, – поправил его Алик.

Совсем немного оставалось ему до звонка, но что, если он зажмурит Тимоху, а кум прижмет его за это. Тогда суд и новый срок... Но как быть, если плакат над воротами контрольно-пропускного пункта требует от зэка выходить на свободу с чистой совестью? А как может совесть быть чистой, если Алик не исполнит заказ своего благодетеля? Как он будет в глаза ему смотреть?.. А ведь еще придется испить из колодца, в который он мог послать плевок непослушания.

О том, что натворил Тимоха, он спрашивать не стал. Не его это дело. Заказ принят, и он должен его исполнить... Если бы он сразу отказался от дела, Седой, может быть, и отпустил бы его с миром. Но вор назвал имя человека, которого приговорил Касатон. Это значило, что путь на свободу для Алика лежал только через труп Тимохи. Что ж, он готов. Жизнь такая – каждый за себя, и всем на всех наплевать. Что здесь, в зоне, что там, на воле...

Четыре дня он готовился к тому, чтобы исполнить Тимоху. Нашел укромное место в промзоне, где можно было сделать это без помех. Открытое небо, только железная балка над головой, с одной стороны серая бетонная стена с колючей проволокой поверху, с другой – штабеля обрезной доски, сырье для производства. Сюда он и позвал Тимоху.

– Я на этой неделе на волю выхожу, – предложив ему сигарету, сказал он.

– Да я слышал, – кивнул парень.

От предложения сигареты он отказался, сунул в рот свою.

– Ну, если слышал, чего не подходишь?

Алик присел на один ящик, ему показал на другой. Тимоха сел к нему боком, как будто для того, чтобы

не смотреть собеседнику в глаза.

– Или тебе весточку некому передать?

– Ну почему же, есть. Только она сама должна подъехать.

– Кто она, весточка?

– Да нет, ласточка, – себе самому улыбнулся Тимоха. – Анжела ее зовут, невеста моя... На этой неделе сюда жду.

– Тебе ж еще рано на свиданку, полгода не прошло.

– Ничего, я с отрядным договорился. Он мужик неплохой, отпустит на часок. Если полтора плана гнать буду... Мне уже идти надо, работа стоит...

– Да ладно тебе, посиди еще чуток... Может, я твою Анжелу потом домой провожу, а? Чего она одна обратно будет ехать? Лихих людей нынче много...

– А вот этого не надо! – нахохлился парень.

– Чего? Боишься, что пригну ее ненароком? – ухмыльнулся Алик. – Типа с голодухи, да?

– У тебя ничего не выйдет... А если силой попробуешь взять, выйду, найду тебя и как бешеного пса пристрелю! – сжав кулаки, прошипел Тимоха.

– Да остынь ты, утюг! Ничего с твоей Анжелой не будет. Я не такой. Да не дадут мне. За мной жена приедет. Место в машине будет свободное, вот я и подумал, может, подругу твою подвезти...

– Она и сама на машине будет, – успокаиваясь, сказал парень.

– Круто!

– Бизнес у меня был... И еще пока есть... Она за ним смотрит... Мы пожениться собирались, не успели... Тут это сволочье позорное...

– Что, бизнес отобрать хотели?

– С чего ты взял? – насторожился Тимоха.

– Ну, на кого-то ж ты покушался. Или это уже другая тема?

– Да нет, тема та... И бизнес отобрать хотели, и Анжелу опустить... В общем, темная история...

– А Касатон здесь каким боком? – как бы невзначай спросил Алик.

– При чем здесь Касатон? – Тимоха дернулся так, как будто увидел гадюку под ногами.

Он резко повернулся к Алику, в упор уставился на него.

– Думаешь, если я здесь, то ничего не знаю, что там, в Петрополе делается? У меня жена в бизнесе, она тоже Касатона боится. А почему? Потому что он может этот бизнес отобрать...

– Он может, – снова стал успокаиваться парень. – Он все может... У него везде щупальца. Если вдруг что не так, жди беды... Ко мне беда пришла, но я себя отстоял...

– Так ты что, самого Касатона замочить хотел?

– Нет, кента его... И не покушался я на Полторанина. В смысле, не заказывал. Само собой получилось. Разговор на повышенных тонах, слово за слово, а у меня пистолет под рукой. В общем, было дело... Еще тот козел! Такой же весь гладкий, как и Касатон, зализанный, слова по фене не скажет. В театр, ля, ходит, – Тимоха зло сплюнул себе под ноги.

– В театр?

– Ну да, у нас в Петрополе театр есть. А ты не знал?

– Да что-то слышал, – пожал плечами Алик.

– В нашу молодость о нем никто и не знал, – с обличительной ухмылкой глянул на него Тимоха. – В наше время Мельпомена отдыхала. А сейчас она в Петрополе на взлете. Касатон наш городской театр конкретно поднял. Можно сказать, из руин, а если точней, то из долгостроя. Еще при совке строить начали, да похерили все, а Касатон и деньги нашел, и все такое...

– Типа меценат?