НЕТ
Шрифт:
– Вот и мы! – объявил Блыш, радостно улыбаясь Хабарову.
– Привет! – сказал Орлов. – Куда сгружать? – И сам, сориентировавшись в обстановке, начал выставлять на тумбочку коробки, бутылки и всякую всячину.
– Ребята, да вы что? Куда столько? Тут же на целый зоопарк харчей… – сказал Виктор Михайлович, стараясь придать голосу недовольные интонации.
– Нормально, – небрежно заметил Бокун, – это еще не все, – и присоединил к продуктам заказанный Хабаровым самолетик на подставке-пепельнице. – Акимыча радикулит сразил, не приехал, но эту пепельничку лично смахнул из кабинета начальника Центра. Так что учти, Виктор Михалыч, человек старался и рисковал…
Гости расселись и… через каких-нибудь пять минут "пошли на взлет".
Бокун рассказывал о предстоящем облете прототипа с велосипедным шасси. Помогая себе руками, показывал, как будет выруливать, разгоняться, поднимать носовое колесо.
Хабаров слушал заинтересованно:
– Постой, постой, не торопись! Ты возьмешь ручку на себя, говоришь, и она поднимет нос… Сомневаюсь…
– Интересно, а что она, по-твоему, будет делать?
– Может и не поднять нос, во всяком случае, до тех пор, пока не выйдет на взлетную скорость…
– Понимаю. Тебя смущает расположение опор относительно центра тяжести. Так переднюю стойку специально же поддемпфировали…
– Это правильно и весьма мудро, но откуда ты знаешь, что поддемпфировали ее настолько, насколько нужно? Пока еще это кот в мешке…
– А я и не говорю, что все ясно. Хотя схему Севе, кажется, нащупал правильную.
– Подожди, подожди, не торопись. – Вон бумага на тумбочке, нарисуй, как теперь расположены консольные стойки. Первый вариант был муровый.
Когда в палате появился Володин с Клавдией Георгиевной, на них в первый момент никто не обратил внимания. Все летали.
– Батюшки, да что за аэродром вы тут устроили? Товарищи, нельзя же так, я милицию вызову…
– Не надо, Клавдия Георгиевна, – жалобно сказал Хабаров, – ребята все трезвые и даже не курят… Познакомьтесь, пожалуйста, это мои друзья: вот Миша Бокун – очень талантливый человек, любитель классической музыки, сам иногда поет, только он ужасно застенчивый. Вот вы про милицию сказали шутя, а Миша уже побледнел. А это Орлов. Если вам надо что-нибудь относительно положения звезд выяснить, обращайтесь к нему – знает все! Если у вас затруднения личного плана, тоже обращайтесь к нему – может помирить кролика с удавом, может успокоить разъяренного тигра, а ревнивого мужа превратить в ручного котенка. Весь Центр пользуется его услугами. А это Антон Блыш, с ним вы, кажется, уже виделись. Единственный недостаток у человека – молодой. И главное – достоинство… Антон, заткни уши! И главное достоинство этого нахального типа – молодой…
– Ну вот что, мальчики, даю вам полчаса. А потом – брысь! Договорились?
Она ушла.
И разговор снова завертелся вокруг велосипедного шасси.
– А почему Севе не сдвоил колеса на передней стойке? – спросил Хабаров.
– Борется за вес.
– Ему хорошо весом отчитываться, копеечной экономией. А как ты будешь разворачиваться на рулежке, когда нет скорости?
– Между прочим, я ему говорил об этом, – сказал Володин, кивая на Бокуна. – И консольные стойки, по-моему, жидковаты. Чиркнет посильнее – отлетят.
– Консольные стойки не жестче, а, пожалуй, динамичнее надо делать, – задумчиво сказал Хабаров. – И вообще тут все не так ясно, как кажется на первый взгляд…
После долгого перерыва они снова были вместе и совершенно не замечали, что разговор происходит в больничной палате, что один из них лежит на казенной койке. Поглощенные общими заботами, общими надеждами и сомнениями, они и здесь "летали" точно так же, как "летали" всегда и всюду, собираясь вместе, – в аэродромной курилке, дома, на рыбалке, в перерыве между двумя таймами футбольного матча…
– Слушайте, братцы, а почему вы Эдьку с собой не взяли? – спросил Хабаров, вспомнив в самый разгар дискуссии о радисте.
– Как не взяли? Здесь Эдька, мы его в группу прикрытия определили, – сказал Бокун.
– Чего-чего? Какое прикрытие?
– Сестрицу отсекает…
– Тамару Ивановну, – уточнил Блыш.
– Однако он, кажется, увлекся и времени зря не теряет,– засмеялся Хабаров, – сумел. Ну и ну! Эдьку узнаю, но на Тамару это совсем не похоже… Голубая мечта моя, растворившись под лучами весеннего солнца, уплыла из рук, покачиваясь на коротких волнах кварцевого диапазона…
– Виктор Михайлович, насколько я разбираюсь в медицине и медиках, оскорблен. Скрывая грусть за синим дымом шутки, он проглотил слезу, разбухшую до размера адамового яблока. Не так ли? – сказал Блыш.
И прежде чем Хабаров успел ответить Антону, слово подал Бокун:
– Затяжели винт, Антон! Прибери обороты! – и, заметив, что Блыш готов возразить, повторил настойчиво: – Затяжели винт! Домой пешком пойдешь…
Хабаров подумал: "Нет, ребята обломают Блыша, не пустят себе на голову. Не тот народ. Аккуратненько обломают. Антон даже не заметит как".
Давно уже кончились полчаса, разрешенные Клавдией Георгиевной, а они и не собирались уходить. Им было хорошо вместе.
Клавдия Георгиевна заглянула в палату, там все шло по-прежнему. Клавдия Георгиевна хотела что-то сказать, но промолчала, улыбнулась и, тихо отступив от двери, пошла разыскивать Вартенесяна.
В кабинете его не оказалось, в дежурке – тоже. Кто-то из нянечек сказал:
– Сурен Тигранович пошли давеча домой.
– Домой? – Ей это показалось странным. И Клавдия Георгиевна направилась к корпусу, в котором жил персонал. Подумала: "Может, почувствовал себя плохо?" В последнее время Вартенесян стал тайком посасывать валидол. Когда она спросила: "Сердце?" – усмехнулся: "У всех есть сэрдце"…
Клавдия Георгиевна без стука распахнула дверь его комнаты и растерялась: Сурен Тигранович сидел за столом с тем самым летчиком, который давеча привозил консилиум. Вероятно, официальная часть их совещания закончилась, так как коньячная бутылка почти опустела и стол был густо орнаментирован оранжевой апельсинной кожурой…
– Сурен Тигранович…
– Пэрэстань, пожалуйста. Хоть тут снимай камуфляж. Частное слово, надоело. Вот, Миша, познакомься – моя жена, хороший, только очэнь строгий человек, ее зовут – Клавдия Георгиевна Пажина. А это, Клавушка, Михаил Степанович Агаянц, лэтчик-испытатель, друг нашего Хабарова. Рассказывает про жизнь…