Нетопырь
Шрифт:
— Доносить? Мы встретились, не смогли договориться о цене на товар, и все. К тому же у тебя есть свидетель — она подтвердит, за каким делом мы явились. Если будешь паинькой, больше нас не увидишь. Мы вообще здесь больше не появимся.
Эндрю закурил, щурясь, посмотрел на бедного «вампира» и выпустил дым ему в лицо.
— А вот если не будешь паинькой, мы выйдем отсюда с полицейскими значками на груди. Потом тут кого-нибудь арестуют, и сомневаюсь, что после этого к тебе станут лучше относиться. Не знаю, как часто здесь, как ты выразился, отрезают яйца стукачам, potheads [17] —
17
Люди, которые торгуют или балуются травкой ( англ.).
Он снова пустил дым в лицо «Дракуле». Не каждый день выпадает такое удовольствие, подумал Харри.
— Итак, — сказал Эндрю, так и не дождавшись ответа. — Эванс Уайт. Где он? Кто он? И как его найти? Ну!
«Дракула» затравленно огляделся. Большая голова с впалыми щеками и тонкая шея делали его похожим на грифа, который присел полакомиться падалью, но боится, как бы не вернулись львы.
— Это все? — спросил он. — Или еще что-нибудь?
— Больше ничего, — бросил Эндрю.
— А откуда мне знать: вдруг вы вернетесь и потребуете чего-нибудь еще?
— Ниоткуда.
«Дракула» кивнул, будто именно такого ответа и ждал:
— Хорошо. Он пока не бог весть какая шишка, но, слышал, идет в гору. Работал на мадам Россо, здешнюю королеву марихуаны, а сейчас вот открыл свое дело. Травка, ЛСД… морфий, наверное. Травка у него та же, что и у нас всех, местная. Но у него в Сиднее какие-то свои связи. Он возит травку туда, а оттуда привозит дешевую и хорошую кислоту. ЛСД сейчас особо ценится.
— А разве не экстази и героин?
— С чего бы? — скривился наркоторговец.
— Ну, так обстоят дела там, откуда я приехал: считается, что половина английских подростков старше шестнадцати после волны «хауса» [18] пробовали экстази. А после фильма «На игле» героин стал наркотиком номер…
— Что? «Хаус»? «На игле»? — «Вампир» непонимающе уставился на него.
Харри замечал, что о последних событиях в мире наркоманы не имеют ни малейшего представления.
18
«Хаус» ( house — англ.) — возникшее в 1980-х гг. музыкальное направление, получило распространение среди наркоманов.
— Как можно найти Эванса? — потребовал Эндрю.
— Он часто бывает в Сиднее, но на днях я видел его здесь. У него есть сын. От телки из Брисбена, которая раньше тут ошивалась. Не знаю, где она сейчас, но сын живет у папаши, тут, в Нимбине.
И он вкратце рассказал, как найти дом Эванса.
— Какой из себя этот Уайт? — продолжал Эндрю.
— Да как бы объяснить… — «Вампир» почесал гладкий подбородок. — Смазливый придурок. Кажется, теперь это так называют.
Ни
— Общаться с ним легко, но не завидую его девушке, если вы понимаете, о чем я.
Оба непонимающе помотали головой.
— Он ведь бабник и одной телкой не довольствуется. Бабы его вечно скандалят — кричат и орут. И никто не удивляется, когда какая-нибудь из них ходит с фингалом.
— Хм. Ты не знаком с одной норвежкой, блондинкой по имени Ингер Холтер? На прошлой неделе ее труп нашли в заливе Уотсонс в Сиднее.
— Да? Ни разу о ней не слыхал. — Газет он, видно, тоже не читал.
Эндрю затушил сигару. Они с Харри встали.
— Я точно могу рассчитывать на ваше молчание? — недоверчиво спросил «Дракула».
— Конечно, — ответил Эндрю и направился к выходу.
Полицейский участок тоже располагался на главной улице, метрах в ста от музея, и походил на обычный жилой дом. Однако вывеска, пусть и убогая, ясно указывала, что это именно полицейский участок. Внутри, в просторной комнате, за огромными столами сидели шериф и его помощник. Кроме того, в помещении обнаружился диван, кофейный столик, телевизор, премилая коллекция комнатных растений в горшочках и в уголке — книжная полка, на которой стояла кондовая кофеварка. В довершение всего занавески в мелкую клеточку делали полицейский участок как две капли воды похожим на норвежский дачный домик.
— Good day, [19] — поприветствовал коллег Эндрю.
Харри вспомнил, как в восьмидесятых то же самое сказал американским телезрителям тогдашний премьер-министр Норвегии Коре Виллок. На следующий день норвежские газеты обрушились на премьера, заявляя, что тот позорит страну своим скверным английским.
— Good day, — ответили шериф и его помощник, которые норвежских газет, очевидно, не читали.
19
Добрый день! (Как приветствие в Великобритании считается устаревшим, но в США и Австралии употребляется.)
— Меня зовут Кенсингтон, а это — Хоули. Полагаю, вам звонили из Сиднея? Объяснили, кто мы и зачем приехали?
— И да и нет, — ответил тот, кто, по-видимому, был шерифом, — бодрый, загорелый мужчина лет сорока, с голубыми глазами и крепким рукопожатием. Харри он напомнил папашу из «Скиппи» или какого-нибудь другого сериала, этакого надежного, принципиального и славного австралийского героя. — Мы так до конца и не поняли. Вы, кажется, хотите найти одного типа, но не желаете, чтобы мы его арестовали и отправили к вам? — Шериф встал и подтянул брюки. — Боитесь, мы сядем в галошу? Думаете, здешняя полиция работать не умеет?
— Ничего подобного, шеф. Просто мы знаем, с этой марихуаной у вас своих забот по горло. Вот и решили сами заняться этим делом. Чтоб вас лишний раз не беспокоить. У нас есть адресок, и мы только хотим задать парню пару вопросов.
— Что Сидней, что Канберра — без разницы, — проворчал шериф. — Отдаете приказы, шлете своих людей, нас даже в известность не ставите. А на кого потом все шишки валятся?
— Вот-вот, — поддакнул со своего места помощник.
Эндрю кивнул: