Неучтенный фактор

Маркеев Олег Георгиевич

Трубка телефона лежала рядом.

Ника заговорщицки подмигнула Старостину, привстала на цыпочки, скользнула губами по щеке, прошептала в самое ухо:

– Александр ждет. Как ты просил.

Старостин прикрыл микрофон ладонью, поцеловал Нику в висок. Зажмурился от аромата ее волос.

На другом конце повисла тягучая тишина. Выдержка у Александра была беспредельная. Сказали, жди, пока не подойдет хозяин, будет год сидеть и ждать.

– Саша? – Старостин покосился на дверь.

– Я, Иван Иванович.

– Говори.

– Номер отработал. Есть подтверждение.

– Ага. С остальным что?

–

Полный порядок. Режим трехминутной готовности.

– Угу. В "берлоге" все места заняли?

– Самолет Климова только что приземлился во Внуково. Я выслал спецтранспорт. Тарасенко в нашей гостинице, должен подъехать через полчаса. Остальные уже на месте.

– За Кочубеем следи. Не дай бог, сломается… На нем все сейчас висит.

– Понял вас, Иван Иванович.

– Ну раз понял, значит, молодец!

Старостин положил трубку.

Ника подошла сзади, плотно прижалась грудью к его спине. Привстала на цыпочки, скользнула губами по шее. Пальцы нежно каснулись его щеки, скользнули по подбородку.

Уловив произошедшую с ним перемену, прошептала:

– Ты победил?

В ее голосе было столько надежды, что он зажмурился от сладкой боли в сердце.

– Боюсь сглазить, девочка моя, – прошепал он, ловя губами ее пальцы.

Странник

…Невероятная мощь влилась в этого человека, она распирала, рвалась наружу. Женщина нежно коснулась его щеки, тонкие пальцы скользнули к подбородку, чуткое сердце радостно дрогнуло, уловив произошедшую в нем перемену.

«Ты победил?», – шепнули ее губы.

И он вдруг осознал, победил.

А за спиной у него уже вырастала густая тень, обретая форму женщины в черных одеждах.

Он чувствовал этого человека, как еще никогда не чувствовал свою жертву. Метр за метром, секунда за секундой приближалась точка перехвата, и уже никакая сила в мире не способна была вновь развести их по разным орбитам.

Максимов замотал головой, пытаясь отогнать наваждение.

«Никто, никто не понял маленьких гордых человечков, бросавших свои самолеты на палубы вражеских кораблей, живой торпедой врезавшихся в днища авианосцев. Гордились, жалели, боялись, презирали! Но только им было дано испить сладость бесконечных мгновений приближения неотвратимого конца Пути. Только им было дано не отвернуть… "Божественный ветер!» [23]

– Божественный ветер! – услышал он собственный шепот.

23

Буквальное значение двух иероглифов, образующих слово "камикадзе". Понятие "божественного вмешательства" восходит к временам средневекой Японии, когда неожиданно налетевший шквал разметал и затопил эскадру противника, готового вторгнуться на Японские острова.

* * *

Оперативная обстановка

Воздух!

"Зенит-3" –

Москве

Объект под контролем. Основной излучатель и вся аппаратура центра управления полностью выведены из строя. Сохранность документации обеспечена.

Очаг сопротивления локализован в третьем секторе бункера. Принимаю меры по его ликвидации.

С нашей стороны потерь нет.

23 час. 56 мин. 13.10.

Старые львы

Салин поковырял вилкой фаршированную рыбу. Попробовал кусочек. Оказалось, жутко вкусно. В желудке страшно засосало. Воровато оглянувшись по сторонам, Салин стал быстро клевать вилкой рыбу.

«Зависть, черная стариковская зависть! Я завидовал ему, с первой секунды, когда она вошла в комнату. Дураки мы все, грязные прокисшие интриганские мозги, будь мы все прокляты! А он живет, просто живет, широко, размашисто, потому что иначе нельзя, когда рядом такая… Эх, раньше бы ее вычислить, тогда бы многое стало понятно в Старостине!»

Неожиданно вспомнил, каким нежным теплом пахнуло от нее, когда села рядом, как натянулся шелк долгой полы халата на острой коленке…

Странно, но в профессионально памяти, моментально схватывающей лица и фамилии, остались только смутные фрагменты ее образа: золотой высверк в каштановой копне волос, радужка зрачка цвета бутылочного стекла, чувственная складка губ, белая косточка на сгибе тонкой кисти.

«Нам Бог не дал любви, потому мы такие… страшные. Кто любит власть, уже ничего полюбить не сможет. А он не монстр, не фигляр, а титан, коли взял на себя тяжесть т а к о й любви».

Старостин вошел в комнату. Совершенно по-Решетниковски завел руки за спину и стал покачиваться с пятки на носок.

– Что-то случилось? – Салин отодвинул от себя тарелку.

Старостин смотрел, будто прицеливался.

– Закроем все вопросы, Виктор Николаевич? Чтобы черных кошек промеж нас не бегало. Начнем с Каранухова.

Салин промокнул губы салфеткой.

– Еще раз, Иван Иванович, мои соболезнования…

Старостин отмахнулся.

– Давно напрашивался. Думаешь, он по своей дурной воле к Ганнеру подъезжал? Ого! Два дня матюгами уламывал. А что стоило его две недели в квартире держать с одним охранником, ты подумал? Честно говоря, уже разочароваться в вас успел. Несолидными вы мне показались контрагентами. Такие дела предстоят, столько жизней перекорежим, а вы менжевались одного старика ухайдокать. Просто Родиончки Раскольниковы, а не старые львы.

Салин машинально достал из карманчика чехол, достал очки и водрузил на нос.

– Второй вопрос – нам Первый нужен?

Салин хмыкнул. Тихонько постучал чехлом по столу.

– Иван Иванович, – укоризненно покачал головой Салин. – Кто же о живом президенте такие вопросы задает? Политический моветон.

– У тебя есть люди в Кремле? – Старостин сознательно первый раз за вечер сказал ему "ты", разорвав дистанцию.

– Конечно, – Салин это уловил и насторожился.