Неудачная дочь
Шрифт:
– Ступай, займись делами. Вечером увидимся, - он чуть развернул Мишель и подтолкнул её к, как раз, вошедшей Майре.
«И это всё? После целого месяца отсутствия?» - она, сама не замечая этого, шла в заданном направлении, пока не остановилась перед экономкой.
– Приветствую Вас, господин! – Майра поклонилась Хлодвигу и повернулась к принцессе. – Госпожа, Вы уже посчитали сколько муки нам потребуется заказать на следующую неделю?
Мишель даже передёрнулась. Хуже счётных книг была только варка мыла: там страшно воняло. К счастью, Майра не потребовала, чтобы принцесса работала
– Нет ещё. Как раз считаю, - уныло ответила она «гадюке» и направилась в классную комнату, где она ещё утром оставила пылиться в одиночестве счётные книги по кухне.
За целый день Мишель так больше и не увидела Хлодвига. Муж до самого вечера работал в кабинете, один или с посетителями.
Майра, в очередной раз, занудно пыталась объяснить Мишель почему рассчитанное ею количество муки неправильное, но девушку это не особо интересовало. Все её мысли были о муже и о его словах о том, что они с ним увидятся вечером. Принцесса снова и снова вспоминала их встречу в холле, его короткое объятие и ласковую улыбку. Мишель мечтательно улыбалась: какой же её муж красивый! Он похвалил её внешний вид! Как же хорошо, что она сегодня бросила всё и стала наряжаться! Это Боги ей помогают, это они направили её!
Вечером они не просто увиделись за ужином или в гостиной, как мечтала Мишель - нет, ужинала она, как и всегда, в последнее время, с Майрой. Муж сразу пришёл к ней в спальню.
Принцесса поначалу очень сильно испугалась, вспомнив первую брачную ночь. Но, понимая, что супружеский долг женщине, хочешь - не хочешь, а нужно выполнять, и, к тому же, припомнив слова матери о том, что она должна постараться угодить мужу, чтобы помочь брату, Мишель твёрдо решила быть послушной и потерпеть. Раз уж это мужчинам это так надо…
Утром, разомлевшая от сладкой неги, Мишель недоумевала: почему люди не занимаются этим самым с утра до вечера и с вечера до утра, если это так безумно приятно?
О-о-о-о! Теперь она смотрела на мужа не только, как на очень красивого молодого мужчину, весьма достойного быть мужем принцессы, облечённого огромной властью и несомненно баснословно богатого. Нет! В эту ночь Мишель узнала, какое бесконечное, невероятное, взрывающееся изнутри, удовольствие он может подарить ей своими прикосновениями!
У них было всего три ночи и Хлодвиг, закончив дела, ради которых приезжал, снова уехал в расположение армии.
– Учись быть моей женой, маленькая! – нежно потрепал муж Мишель за щёчку на прощание.
Он в этот раз не поучал её, не говорил о правилах, не пугал наказаниями, не спрашивал об успехах или неудачах. Хлодвиг целыми днями был занят вопросами управления своими землями: слушал доклады, читал отчёты, принимал решения и раздавал указания. Ашварси виделся с молодой женой лишь ночью, с удовольствием расслабляясь после хлопотного дня. Попросту говоря, ему было не до малышки Мишель.
Единственное, о чём он, всё же, не забыл и сделал для этого всё необходимое – молодая жена не должна пока забеременеть.
Хлодвиг снова уехал на долгие месяцы, а Мишель впервые поняла, что такое настоящая тоска по любимому мужчине.
Глава 16.
Филиппа сама не верила своему счастью. Это же надо, чтобы так повезло!
Когда их троицу: её, Детку и Коротыша, распределили на работы при бане, она ещё не понимала, как это удачно, так как не знала своих будущих обязанностей.
Но следующий месяц показал ей все преимущества нового положения, и Филиппа не уставала каждый вечер, засыпая в своей тёплой постели, от души благодарить Богов за их помощь.
Теперь девушка была просто счастлива, что попала именно в палаточники! Как же глупо и по-детски было желать другого, только затем, чтобы показать, что она не хуже своих друзей и остальных парней!
С Тилем и Бартом Филиппа весь месяц почти не виделась. Они с раннего утра до позднего вечера пропадали на изнурительных тренировках или в конюшнях. Конники сами заботились о лошадях. Новенькие далеко не сразу получат своего коня. Это право парням ещё надо было заслужить.
Каждое утро в военной крепости начиналось с побудки. Когда резкий звук сигнальной трубы пронзал спящие казармы, все бойцы прямо в нательном белье, сломя голову, перегоняя друг друга, неслись на первую за день общую тренировку, в любую погоду. Потому, что десять бойцов, прибежавшие на утреннее построение последними, после обеда должны будут чистить отхожие места.
Однажды ночью, Филиппа с Коротышом тонкими полосками ткани привязали одного из бывалых палаточников за щиколотки к кровати. Поганец развлекался тем, что постоянно задевал новеньких, и, проходя мимо, давал им болезненные щелчки в лоб. Он, конечно, быстро развязался или порвал путы, но, всё же, прибежал последним из их казармы. Злобные ругательства и угрозы неведомым вредителям доносились до всех, кто проходил мимо отхожего места, всё время, пока бывалый палаточник занимался там уборкой. Филиппа скрывала довольную улыбку: отлично наказали мелкого мерзавца.
Не участвовали в утренней тренировке только те палаточники, которые в этот день отвечали за завтрак, да сторожевые на своих постах. Сам аштуг Хилберт по утрам часто бежал во главе отряда.
Эти занятия до завтрака были похожи на те, что были у призванных в тренировочном лагере: бег вокруг крепости, отжимания, приседания. Обычно, сотни всегда бежали скученно, каждый боец держался своих. Но именно на этих тренировках Филиппе, хотя бы издалека, удавалось увидеться с Тилем и Бартом, взмахнуть им приветливо рукой и получить такой же приятельский жест в ответ.
Потом, туги давали всем своим бойцам команду оправиться, привести себя в порядок и явиться на завтрак.
Этот момент был самый тяжёлый для Филиппы за весь день - оправляться приходилось со всеми. Невысокие перегородки в отхожем месте плохо защищали её девичью стыдливость. Когда она приседала, голова оказывалась поверх них, и сколько Филиппа ни прикрывала глаза, а непотребное нет-нет и попадалось в поле её зрения, да ещё такое, что мужчины даже жёнам не показывают. Но… или так – или класть в штаны… Переждать и зайти после всех по утрам пока никак не получалось.