Неудачная дочь
Шрифт:
– Смотри-ка, Хомяк защищает своего недалёкого друга, несмотря на хлыст в руках начальника. Похвально. - бросил, проезжая мимо них на великолепном скакуне, собираясь занять своё место во главе колонны, ашварси. – Либо смел, либо глуп, но, несомненно, сам поступок неплох.
Ашварси давно проехал, а туг так и не понял: ему можно хлестнуть наглого мальчишку, посмевшего вмешаться, или, всё же, не стоит? В конце концов, решил, что, пожалуй, не стоит. Но совсем не наказать нахалёнка нельзя...
И Харбин, довольный найденным решением, приказал, кроме Детки, Филиппе тоже всю дорогу идти пешком:
–
Тем временем, военная колонна начала движение. Ашварси и аштуг находились во главе длинной вереницы своих воинов, они ехали верхом. Молодые бойцы, налегке, бодро шли следом, построившись в колонну по четыре человека. Туги тоже передвигались верхом, только по бокам колонны, на равных расстояниях, словно конвой или охрана. Затем, одна за другой, растянулись десять повозок, которыми управляли молодые палаточники. Лошади везли груз неспешным шагом, низко опустив головы и норовя ухватить пучок травы на густо поросшей, еле обозначенной, лесной дороге. А за ними, верхом на конях, ехали замыкающими наставники и старшие воины.
Груженные повозки нещадно скрипели, будто кричали на всю округу о том, как много на них навалили и как им надоело крутить колёсами. Ближе к вечеру уставший Коротыш, которому разрешено было садиться в повозку, решил устроиться на передке, но езда там оказалась мучительной. Его трясло, колёса ударялись о неровности дороги, и, он, в полной мере, ощущал эти удары на себе.
– Надо было сразу выбрать что-то одно, что не жалко: или ноги, или зад… - крикнул он, обернувшись к Филиппе, которая вела, следующую за его, повозку. – Теперь жутко болит, и то, и то.
Когда лес закончился, дорога запетляла между холмами, то огибая их, то переваливая через них. Повозки настолько натужно и жалобно скрипели, когда поднимались в гору, что Филиппе было почти жалко их. А, когда лошади почти бежали с холма, и старые клети тряслись и подлетали вверх, девушка с ужасом думала, что на очередной кочке какая-нибудь из них с треском рассыплется. Обошлось...
Была глубокая ночь, когда усталым бойцам с очередного высокого холма открылся вид на, спящий под звёздным небом и полной луной, большой город.
– Наши казармы на противоположной окраине, - снизошёл до краткого сообщения молодняку Харбин.
Филиппа уже так устала, что просто плелась рядом с послушной лошадью, слабо удерживая в одной руке поводья, лишь бы они не волочились по земле. «В этом походе не я направляла лошадь, а она меня», - лениво шевельнулась в сонной голове усталая мысль. Коротыш уже полностью лежал на передке, постанывая, на особо сильных выбоинах.
Ночные улицы города были пустынны и темны. Лишь в центре, возле управы, ночные стражники поддерживали огонь в фонарях. Медленно бредущую колонну молодых бойцов самозабвенно облаяли все городские собаки, которые передавали свою звонкую эстафету во все концы города: их лай волной перекатывался от дома к дому во все стороны. Кое-где даже хлопали створки ворот – это проснувшиеся любопытные горожане выглядывали: кто там спровоцировал такую громкую собачью свадьбу?
Наконец, городские улицы остались позади
Ворота были распахнуты – их ждали.
– Новичков в баню и по казармам! – раздалась команда аштуга у самых ворот.
Это была первая настоящая баня, а не обтирание возле бочек, за четыре месяца, и, несмотря на дикую усталость парней, по колонне прокатился счастливый довольный гул.
Только Филиппа оказалась на грани обморока.
К повозкам, на ходу приветствуя Харбина, подбежали воины - палаточники. Раздав своим опытным бойцам указания по разбору вещей и уходу за лошадьми, туг повернулся к сбившимся в кучку новичкам.
– Что стоите? За мной! На помывку!
Глава 14.
Филиппа шла мыться, еле передвигая ноги.
На огромной территории крепости тёмными громадами высились какие-то постройки. В тишине время от времени звучала непонятная перекличка с башен. Иногда ощущалось чьё-то редкое движение у зданий, мимо которых они проходили.
Широко шагающий, Харбин ушёл далеко вперёд, и его невысокий, но широкоплечий силуэт начал теряться в ночной темноте. Ничего не понимающий Детка слегка подталкивал еле-еле плетущуюся Филиппу в спину, когда девушка почти совсем останавливалась.
Ни одной умной мысли, как избежать разоблачения, не приходило в усталую поникшую голову девушки!
«Меня сразу убьют или утром?», - уныло думала она.
– «Умирать, страх как, не хочется! Да ещё и позориться перед этим...»
– Где вас носит? Шевелите ногами, сонные мухи, пока не прихлопнул! – сердито закричал Харбин, который уже стоял у входа в банное помещение.
Встрепенувшийся от грозного окрика туга, Детка схватил Филиппу за руку и потащил её за собой, как молодая лошадь пустую повозку. Коротыш тоже спешил, быстро перебирая кривыми ножками, впереди них, постоянно недовольно оглядываясь на Филиппу, как и Детка, не понимая её неторопливости.
– Всё! Эти трое отставших - последние из новеньких, наши, палаточники. Займитесь ими! – крикнул кому-то внутрь помещения туг и, пропустив Коротыша, Детку и Филиппу мимо себя, с громким стуком захлопнул за их спиной дверь.
«Если туга не будет в бане, а только бойцы, сразу не убьют», - Филиппе стало чуть полегче, но только на миг. В душе снова взорвалось отчаяние, - «Боги! Да помогите же, мне! Что делать?»
Друзья оказались в совсем небольшой комнатке, где у стены, сидел всего один боец, возле огромного открытого ларя. Он достал из его глубины три тёмно-зелёных атласных сумки и, с чувством облегчения от того, что вся его нудная ночная работа выполнена, закрыл ларь и уселся на его крышку.
– Держите. Это – ваши банные наборы, - парень, по очереди, сунул в руки Коротышу, Детке и Филиппе по сумке.
– Там два больших полотенца, два полотенца для головы или плеч, две шелковых набедренных повязки, банная мочалка и сменное белье. Берегите это добро. Следующий набор получите только через год. Всё. Топайте в раздевалку.