Неудачная реинкарнация
Шрифт:
А что он должен был сказать? Сколько раз уже он слышал подобные обвинения в самых разных мирах! И никого нигде особенно не волновали его объяснения, а волновало только, как бы побольнее уязвить, уличить в непрофессионализме… Что ж, он готов пройти этот путь до конца ещё раз. Ха, непрофессионализм! Да традиции именно через искусство и передаются лучше всего! И там же, кстати, и зарождаются… Но кто бы чего понимал на Земле в функциональных особенностях традиций! Здесь и науки соответствующей нет!
— Ой… а
— Распевка, — напомнил он. — Нотная грамота. Основы, в общем. А потом я подойду, не беспокойся.
— Ага! — жалобно сказала девушка. — А баллада? Я же мелодии не запомнила!
— Да напою я…
— И там слова есть странные!
— И переведу…
— А голоса где такие взять?!
— Все сделаем, — терпеливо сказал он. — Диапазоны сузим. Фиоритуры уберём нафиг. Танцы упростим, как для калек. И всё будет в шоколаде. Ты не бойся.
— Ага! — сказала Олеся Михеевна. — А они опять шуметь станут…
— Успокою! И упокою! Я ли не психолог-модератор?!
— А вот…
А он смотрел на неё и чётко понимал, что вот этой миниатюрной куколке никакие курсы психологов-модераторов не нужны: она и так превосходно манипулирует, на одной интуиции!
Она осторожно высвободилась из ремней аккордеона, встала и подошла по своей странной привычке вплотную.
— Я заметила, — тихо сказала она, — что ты не просто много знаешь и умеешь. Ты же… знаешь больше, чем взрослый? Больше, чем доступно человеку, да? И у меня уже возник вопрос! А… ты, собственно, кто?
Что ж, это случалось время от времени. Иногда близкие знакомые задавали этот вопрос. Ну, у него было испытанное средство: он говорил правду, на него жутко сердились за вранье и отвязывались.
— Я бессмертный, — сообщил он, подумав для приличия.
— Ух ты! — восхитилась Олеся Михеевна, поверив сразу и бесповоротно. — Классно!
— И ещё я живу в разных мирах… одновременно, — неуверенно продолжил он.
— Класс!!!
Он почувствовал себя полным идиотом и зачем-то взялся оправдываться:
— Но я действительно бессмертный! Хотя, конечно, умираю, как и все, и даже чаще и быстрее, если честно…
Юная учительница легко приложила пальчики к его губам, и он послушно замолчал.
— Вовчик, ты не говори больше ничего! — попросила она умоляюще. — Давай я сначала свыкнусь с тем, что уже услышала, ага? У меня и так каша в голове! Я вообще рядом с тобой чувствую себя почему-то полной дурой!
И тут скрипнула дверь. Они испуганно оглянулись: в дверях стоял Валух и круглыми от изумления глазами смотрел, где именно находятся музыкальные пальчики учительницы!
Олеся Михеевна покраснела и спрятала руки за спину.
— Блин… — обречённо сказал он.
— Вован, ты, конечно, супер и все такое, но… выдь в коридор на айн момент? — заторопился Валух.
В коридоре сидел на подоконнике бледный Волуев. И дружки его толклись не то чтобы совсем рядом, но неподалёку.
— Это… — сказал непривычно смущённый Валух. — Ты как-то жёстко с Волом… совсем… ну, может, он чего не понял, ты погорячился, ага? Как-то бы вам… это…
— Замяли, — согласился он недоверчиво. — Вол — нормальный парень, было и прошло… ну, а тебе-то чего?
— Да я… — совсем сбился толстяк. — Короче, ребята тебе благодарны, вот! Если б не ты, нас бы старший Типун всех на запчасти разобрал!
— А я при чём? — не понял он.
— Так… это… что, при свидетелях говорить?! Ну… старший Типун же со скалы тогда сорвался — и в реку… и всё…
За спиной охнули. Он стремительно развернулся — и уткнулся взглядом в испуганные глаза учительницы.
— Я же тебя провожал! — сказал он ей сердито. — Всё время рядом был! Не помнишь, что ли?!
Прекрасная йоха впала в опасную задумчивость.
— Не помню! — шёпотом призналась она наконец. — Но скажу, если надо!
Валух уважительно присвистнул, пожал ей руку и убрался, так сказать, от греха подальше. Волуев неохотно кивнул и тоже не стал задерживаться. И дружки его свалили с явным облегчением. Ещё бы — нарвались по дури на убийцу-маньяка, блин!
— Ты представляешь, что сейчас сотворила? — спросил он безнадёжно.
— Алиби? — предположила она.
— Легенду! — рявкнул он. — Но это такая легенда, за которую меня в гуолы закуют! Давал же зарок не работать с женщинами! Аийя-сакре-мёрд…
— Вот же сакре-мёрд! — возмутились эльфы. — Мы же не ждали нападения с перевала!
— Хист, мы тебя для чего в заговор позвали?! Почему не укоротил своего подвизиря?
— Да он его боится, наверно!
— У него весь спецназ под рукой, а он все на эльфов оглядывается! А нам же некогда!
— Нас Знобинька на день рождения зазывала… снова!
— Так! — сказал Хист, пресекая сползание разговора в излюбленную для эльфов тему. — Мне вестовой нужен для подробного доклада, так что…
— Вестовой ему нужен, а эльфы так уже нет! — машинально огрызнулись эльфы и привычно попрятались по женским спальням.
Синеглазые по странной прихоти старались излишне не афишировать своё присутствие в деревне — и это им удавалось! Блицштурм, к примеру, до сих пор кое-чего не знал — хотя тот же Хайло эльфов каждый вечер гонял со двора.
— Эпсар Дарц, при исполнении! — сухо представился посланник блицштурма и покосился на заинтересованно примолкшее семейство Колы Гончара.
Особенно — на юных дочек хозяина.