Неудачник из другого мира
Шрифт:
Моя выходка вынудила подняться на ноги всех членов комиссии. Особенно этому был «рад» чернявый, во-он как глазом зыркает. Мой крик, должно быть, его похмельную голову набатом разорвал, сочувствую. Бритый в открытую расхохотался, громко, запрокинув голову назад, чем, должно быть, тоже добавил соседу головной боли.
— Садитесь, господа, садитесь. — Махнул рукой господин ректор. — Еще вопросы к ученику?
— Напиши свое имя. — Мятый похмельный профессор все-таки подал голос. Обиделся, стало быть. Но после моей выходки
Неуверенно беру перо, кручу в пальцах, приноравливаюсь. Перед глазами уже пронеслись все сцены в фильмах, где герои что-то пишут этим шайтан-изобретением, и даже всплыли случайные советы из интернета: «Расслабить руку», «Не набирать много чернил», «Держать под углом в сорок пять градусов». Как только в голове задержалось? Не гуглил же специально эту тему никогда!
Макаю перо в чернильницу. Встряхиваю как умею, не очень эстетично, ха, зато меньше клякс будет. И как сапер на задании, начинаю вести линию по картону.
Хм, а что, получается неплохо. Для новичка очень даже! Прямая линия так вообще загляденье — с поворотами сложнее.
В общем, худо-бедно, карябаю на листе имя, попутно ругаясь про себя, что оно такое длинное. Заканчиваю, вытираю испарину со лба (кажется, перепачкался чернилами как черт!) и передаю лист на проверку. И только когда картон уже прошел руки всех экзаменаторов, меня поражает поздняя догадка: а точно здесь такие буквы? Тот ли язык? Говорю-то я по-русски, а пишу так ли, как здесь людинами принято?
Но вроде смотрят с одобрением. Фух, выдыхаю. Значит, всё нормально?
— Что ж, лицеист Веселов. Вы подтвердили знания и достойны перевода в старшую группу. Никто не возражает? — Господин ректор обводит глазами аудиторию. Мне кажется, манерный профессор (надо бы узнать фамилии преподавателей, на всякий случай) и рад бы возразить, но побаивается, что я снова, как блаженный, во всю глотку заору восхваления Его Императорскому Величеству. — Профессор Альбрехт, вам слово.
— Д-да-да. — Профессор теребит бороду и смотрит на меня, будто впервые увидел. — Ритуал призыва Дио проведем сегодня. Чуть попозже. Мне... мне надо подготовиться, да... — Приготовления к ритуалу его видимо заботят больше, чем какой-то экзамен для ученика. Все его мысли где-то далеко.
— Итак. Игорь Веселов.
— Да!
— Поздравляю со сдачей экзамена! Профессор Альбрехт подскажет что делать дальше. Когда будет готов. — Господин Стрелицкий первым поднимается, давая понять, что процесс закончен.
Остальные следуют его примеру. Я, облегченно выдыхаю, и повинуясь порыву, лезу в карман формы, сжимая в пальцах заветный сверток: осколок Пожарской, тщательно обмотанный кожей. Все-таки он принес мне удачу! Мой талисман.
Именно в этот момент всё и пошло по звезде...
Глава 4
Когда профессора разошлись, в аудиторию заглянули друзья. Здоровяк держался уверенно, как бы показывая: «Я и не сомневался, что так будет». Фак подозрительно осматривался, словно выискивая среди писчих приборов и обстановки орудия пыток, которым меня подвергли на экзамене.
— Сдал?
— Сдал. — Улыбаюсь парням, читаю на их лицах ответные улыбки. — Жрать охота как не в себя!
— Пошли, страдалец. — Мы выходим, не торопясь спускаемся по лестнице и держим путь по направлению к столовой.
— Афнутые на очередной отработке — цветочки поливают. У сторонников Заве сейчас начнутся занятия. Старшая группа на практику пошла, — по пути вводил меня в курс дела Вид. По всему выходило, что столовая пуста и в нашем полном распоряжении.
— Поеди-и-им, — мечтательно заметил Фак и прибавил шагу.
Я шел последним, даже слегка отстал и, то ли долгое ожидание текущего момента, то ли предвкушение загадочного ритуала обретения магии, — меня так и подрывало сломать осколок Пожарской сейчас. Что я и сделал, собственно.
Нащупал кожу, развернул (даже через ткань формы он сверкал ярким светом, словно в кармане фонарик зажгли), привычно огладил острые грани и надавил сильнее, ломая. «Хрясь!», -стеклышко под пальцами хрустнуло, а в следующий момент пространство заполнил звук такой силы, что я присел, затыкая уши руками.
УУУУУУУУУУУУУУУУИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ
Один за другим Фак и Вид попадали рядом, зажимая головы.
— Что за?..
— Что происходит?
Я и сам хотел бы знать! Кусочки сломанного осколка выпали из ладони и покатились по полу. Они все еще светились, хотя не так ярко, как раньше, но звук теперь висел в воздухе, а не исходил от них.
В санях госпожа Пожарская сидела, выпрямив спину, вперив взгляд в точку перед собой, и лишь по слегка сдвинутым бровям и терзаемой в руках перчатке можно было бы догадаться: какие ураганы бушуют внутри. Зина управляла движением и с беспокойством посматривала в ее сторону, Флакси ёрзала на месте. Молоденькую кошку не оставляло ощущение, что они опаздывают, безнадежно проигрывают невидимую гонку со временем. Мария молчала. Голубой глаз она прикрыла ладошкой в кружевной перчатке, зато белый, пустой, смотрел вперед, напряженно вглядываясь в снежные завалы.
Когда сани почти достигли магического лицея (девушки как раз въезжали в ворота), Мария вдруг подала голос.
— Левее, к оранжерее. — И всё. Ни объяснений, ни других комментариев, ни хотя бы «пожалуйста» — это была не просьба. В этот момент по округе прошла звуковая волна.
УУУУУУУУУУУУУУУУИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ
Флакси и Мария зажали уши и сгорбились на сидении. Зина с ужасом схватилась за эфес «сломанной» шпаги и закрутила головой по сторонам, пытаясь понять откуда грядет опасность.