Неудержимая. 1000 км пешком по легендарному пути Камино де Сантьяго
Шрифт:
Из Чикаго в Париж
Оказавшись на рейсе Чикаго – Париж, я почувствовала облегчение, наконец-то я была в пути. А ведь я столько сил потратила, колеблясь между предвкушением и страхом перед опытом, что было хорошо наконец-то оказаться в дороге.
«Была не была!» Когда самолет повернул на взлетную полосу, я глубоко выдохнула, возможно, впервые за многие дни. «Ну вот и все, – сказала я себе, – надеюсь, я знаю, что делаю». Едва мы приземлились в Париже, как я схватила оба рюкзака и направилась в Хилтон, чтобы отдохнуть денек и переждать десинхроноз.
Проснулась рано и приготовилась к отлету в Биарриц. Ого. Я никак не могла поверить, что я была так
«Наверное, в этом и заключается паломничество», – подумала я и втиснула сумочку обратно в рюкзак. Нужно было просто положиться на веру и следовать по указателям, обозначающим Путь, – мне рассказали про желтые стрелки и попадающиеся время от времени знаменитые ракушки святого Иакова. Я выглянула из окна гостиничного номера. Небо было практически черным от туч, из которых в сопровождении громовых раскатов извергался дождь. Я засмеялась, отвернувшись. Ну конечно, небеса встревожены. Они чувствуют то же, что и я.
Проверила температуру с приложения в айфоне – всего восемь градусов – холодновато для начала мая. Я была так рада, что в последний момент перед выходом из дома захватила ветровку. Посмотрев прогноз погоды на несколько дней вперед и убедившись, что с погодой все будет так же или еще хуже, я поняла, что она мне очень пригодится. Заново упаковала свой большой рюкзак, который я опустошила прошлой ночью, чтобы в последний раз убедиться, что я взяла все, что нужно, и пошла на завтрак.
Голова была немного тяжелая. Я была голодна, страдала от смены часовых поясов, возбуждена и немного испугана, спрашивая себя, готова ли я завтра начать свой путь. Я знаю, что осуществляю все, что задумала, поэтому мой страх не был серьезным. Я просто думала о том, на что будет похоже мое путешествие. И справлюсь ли я с ним физически. Со здоровьем и силой у меня все было в порядке, но я не назвала бы себя спортивной. Я ходила пешком, танцевала, занималась йогой, время от времени ходила в спортзал и там тягала вес. В последний год, правда – нет, из-за операции на коленке. Все это я учла, когда задумывалась об идее пройти пешком через всю страну. «Ладно, посмотрим», – бормотала я под нос, попивая латте.
Я нервничала. Хоть во мне и живет дух приключений и я люблю окунаться с головой в неизведанное, но я никогда не делала этого одна, по крайней мере ничего подобного с двадцатилетнего возраста. И в прошлый раз, как и сейчас, случай занес меня во Францию.
В то время мои родители много и шумно выясняли отношения, и, как и сейчас, моя семья была на грани распада.
В попытке поддержать одновременно и мать и отца, я оказалась в самом эпицентре их крайне эмоциональных разборок, и в результате поплатилась своими нервами. На мой взгляд, они были не в себе, и мне нужно было оказаться как можно дальше от них. Вдобавок я резко порвала со своим молодым человеком, с которым мы прожили вместе почти восемнадцать месяцев – первые серьезные отношения, а все из-за его постоянно возрастающей тяги к алкоголю и наркотикам. Мне нужен был весь мир. Ему – косяк. И хоть я и знала, что расставание было необходимо, из-за того, что он был опустошен – расставание ошарашило его, я чувствовала себя виноватой. Тогда же я бросила колледж, и мне было стыдно. Я училась по стипендии и была неплохим студентом, поэтому никто не ждал, что я брошу учебу. Ни от кого обычно не ждут, что он бросит учебу. И все-таки я поступила именно так, никому не рассказав об этом и ни с кем не посоветовавшись.
Я бежала из дома. Пыталась начать новую жизнь стюардессой, но вскоре выяснилось, что я совсем не подхожу для подобной работы. Я чувствовала одиночество и разлад со своим духом, грандиозный обман – каждый раз, когда я надевала униформу, чтобы выйти на работу. Работа в авиакомпании была похожа на службу в армии. Мне сказали, что первые шесть месяцев я на испытательном сроке, и любое неверное движение автоматически приводило к увольнению.
Будучи доброй католичкой, я боялась смерти. Нет необходимости говорить, что я не была одной из тех беззаботных, диких натур, обожающих ходить на вечеринки, сношаться с кем ни попадя и всю ночь накачиваться алкоголем и кокаином – как мои коллеги-стюарды. Я не была «крутой» в этом понимании. Я была скромной и серьезной, невероятно чувствительной и глубоко духовной, поэтому все это подноготное безумие, происходившее в гостиницах странных городов между вылетами, травмировало меня и заставляло тревожиться сильнее, чем когда-либо. В этом мире я ощущала себя гадким утенком, рыбой, выброшенной на берег, брошенной на балу девушкой.
Все было перевернутым вверх дном, я была оторванной от этой реальности, не было домашнего комфорта, в душе царило смятение, негде было получить порцию тепла, хотя бы какую-то передышку. Меня часто посещали мысли о переезде во Францию. С детства меня тянуло туда. Несмотря на то что мой отец и был французом и вырос в Штатах во франкоговорящей атмосфере, он никогда не говорил по-французски, ни разу даже не упоминал о Франции. Поэтому мое увлечение Францией, и особенно южной ее частью, не имело никакого отношения к нему. Оно исходило откуда-то из глубины моего сознания, я не понимала откуда.
Однажды, когда мы сидели в комнате отдыха для персонала в аэропорту Кливленда, в разговоре с коллегой я мимоходом упомянула о своей мечте оказаться на юге Франции. Если я когда-то там окажусь, он посоветовал мне город Экс-ан-Прованс и написал мне адрес места, где можно было остановиться. И, как и с паломничеством, в ту же минуту, как он передал мне бумажку с адресом, я окончательно решила отправиться туда. Месяц спустя, ничего не спланировав и даже не подготовившись, я взяла на работе годовой отпуск и была такова.
Как только я добралась до Экса, все встало на свои места, и довольно скоро я сняла комнату на третьем этаже старинного домика, в которой была армейская кровать, маленькая раковина, столик с лампой без абажура, в коридоре же была общая ванная. Обстановка была проще некуда, но как человек, выросший вместе с шестерыми братьями и сестрами, у которого в спальне не было двери, затем съехавшийся с молодым человеком, а затем живший в доме, битком набитом бортпроводниками всех сортов, я почувствовала облегчение, оказавшись наедине с собой.
Обустроившись, я решила найти себе какое-то занятие. В городе я нашла языковую школу, где могла бы изучать французский несколько часов в день, и быстро записалась туда. В остальном же я просто бродила по предместью и городу в попытке почувствовать себя лучше. В основном безрезультатно.
Мне удалось физически дистанцироваться от своей семьи, но эмоциональная боль преследовала меня все время, что я там жила. Я совершенно не представляла, что делать, оказавшись в одиночестве, как справиться с эмоциями, и в итоге все закончилось тем, что мне было одиноко и страшно. Кроме того, денег у меня было в обрез, поэтому я жила, питаясь лежалыми багетами и сыром. После трех месяцев такой жизни я очень сильно заболела.