Неуемный волокита
Шрифт:
Она пребывала в нетерпении, в отчаянии и готова была засесть за письмо, но тут домой вернулся отец. Он слышал об интересе короля к своей дочери и имел собственные соображения о том, как повести это дело.
Король с готовностью принял маркиза д'Этранга, потому что все чаще думал о Генриетте. Бурдезире и ла Шастр ему уже надоели. Приятные женщины, но таких у него было много, и он не сомневался, что Генриетта д'Этранг окажется другой.
— Я рад вам, — сказал
— Слегка хандрит, сир.
— Хандрит? Почему же?
Маркиз развел руками.
— Сердечные дела, ваше величество.
Генрих встревожился.
— У нее нелады с матерью. Вы же знаете девушек. Влюбляются и почти ни о чем не думают, кроме предмета любви. Родителям приходится их обуздывать. О будущем детей надо заботиться. Какая обуза эти дочери!
— Ваша дочь интересует меня.
— Ваше величество оказывает ей честь, и будь ее воля, она была бы с вами. Но мать, увы…
Король кивнул. Он понял. Вот-вот начнется торг. И разволновался, потому что готов был дорого заплатить за Генриетту.
— Мать ее, как ваше величество помнит, некогда имела положение при дворе.
— Да, была любовницей Карла IX. Я хорошо ее помню.
— Она очень набожна, сир, и не могла смириться со своим положением. Поэтому решила, чтобы дочери ее были добродетельными девицами, а потом женами. Боюсь, сир, ее нелегко будет склонить к такому положению, какое угодно вашему величеству.
— Чем же на нее можно воздействовать?
— Ваше величество вскоре получит возможность жениться.
— И Мари Туше хочет, чтобы я женился на вашей дочери? Дорогой друг, разве вам неизвестно — развожусь я с королевой оттого, что она не смогла подарить Франции наследника? Как я могу быть уверен, что подарит ваша дочь?
У Этранга от волнения дрогнули губы.
— Если она ДОКАЖЕТ вашему величеству, что способна рожать вам сыновей, то вы…
Генрих кивнул.
Этранг провел языком по губам.
— Ее мать, кроме того, попросит денег на приданое… заблаговременно… ваше величество понимает меня?
— Понимаю.
— Сто тысяч экю, ваше величество.
— Сто тысяч! Большая сумма.
— Моя дочь необыкновенная девушка, сир.
Генрих с этим согласился.
— И если вы сможете сделать меня маршалом Франции, жена моя будет полностью удовлетворена.
— Боюсь, принять все ее условия не смогу. О последнем не может быть и речи.
О последнем! Значит, на первые два требования он согласен.
Брачное обязательство! Сто тысяч экю! На такой успех д'Этранг даже не рассчитывал.
Король не стремился к разговору с Сюлли. Своего министра он уважал не меньше, чем Агриппу д'Обинье, и поощрял к откровенности, но в иных
Однако поговорить с ним требовалось. Генрих хотел покончить с этим торгом как можно скорее и потому вызвал герцога.
— Сто тысяч экю! — воскликнул Сюлли. — Это огромная сумма.
— Знаю, что огромная. Но мне нужны эти деньги, так что, будь добр, обеспечь меня ими.
— Сир, учитывая нынешнее состояние казны — вы знаете, как трудно было нам выполнить свои обязательства, — я должен спросить, для какой цели…
Генрих нахмурился, и Сюлли понял, что надо быть осторожным. В конце концов, король есть король, а даже самые покладистые люди способны выйти из себя.
— Сир, я спрашиваю только по долгу, — негромко произнес он.
— Для уплаты месье д'Этрангу, если тебе необходимо знать.
— Сир!
Сюлли поразился, он понимал, что король уплатит маркизу такие деньги лишь по одной причине. Слухи о Генриетте д'Этранг не были преувеличенными. Сто тысяч экю!! И что еще? Брачное обязательство, отсроченное до развода с королевой?
— Оставь! — раздраженно сказал король. — Эта девушка нужна мне, а отец ее запросил такую цену.
Сюлли молча покачал головой.
— Хватит, хватит! — повысил голос Генрих. — Ты найдешь эти деньги, или мне придется упрашивать тебя?..
Это было уже слишком. Сюлли не хотел терять положение при дворе из-за женщины. Мало он настрадался из-за Габриэль д'Эстре? Что-то подсказывало ему, что эта девица окажется еще хуже.
— Раз необходимо, сир, эти деньги я найду.
— Необходимо, — сказал Генрих, — потому что я очень ее люблю, и она не в ответе за алчность отца.
«Если я разбираюсь в характерах, — подумал Сюлли, — девица эта в сто раз более алчна, чем отец».
— Сто тысяч, — вздохнул он. — Но если это и все…
— Есть и другое.
Генрих пожал плечами, чуть поколебался, потом достал бумагу и протянул Сюлли.
Министр читал, и лицо его багровело.
«Мы, Генрих, милостью божией король Франции и Наварры, обещаем и клянемся перед Богом нашей верой и королевским словом Франсуа де Бальзаку сьеру д'Этрангу, что, получив в компаньонки его дочь, мадемуазель Генриетту Екатерину де Бальзак, при условии, что она в течение шести месяцев забеременеет и впоследствии родит сына, сделаем ее нашей супругой и открыто заключим с ней брак перед лицом святой церкви с подобающей церемонией и торжественностью. В подтверждение этого обещания мы скрепляем его подписью и клянемся продлить его с приложением печати незамедлительно после того, как получим от его святейшества папы расторжение нашего брака с Маргаритой Французской и разрешение вступить в новый брак.