Шрифт:
1
Келли осторожно сделала шаг назад, потом еще два маленьких шажочка вбок, замерла на месте и высунула кончик языка от напряжения. Здесь должна быть ступенька… или она левее? И где та несчастна витрина, в которой стоит этот монстр из зеленого стекла?
Все осложнялось тем, что глаза у Келли были плотно закрыты, даже практически зажмурены, и открывать их девушка не собиралась. Только не в этом зале!
Ей удалось не свалиться с трех ступенек и не свернуть на сторону злосчастную витрину, так что буквально через каких-то десять минут после начала отступления Келли Джонс смогла открыть глаза
Демократия, права человека, равенство и братство, война Севера и Юга – все это хорошо и даже замечательно, все имеет право на существование, и никто не собирается об этом забывать, но если вы родились и живете всю жизнь в южных штатах США, приходится делать кое-какие поправки на окружающую реальность.
Южные штаты отличаются от северных, как небо отличается от земли, а домашняя кухня – от фастфуда. Да, Новый Орлеан отдувается за всех, представляя собой некую рекламную версию американского Юга с его негритянским джазом и знаменитым карнавалом Марди-Гра, но ведь есть и другие города, не так ли?
Вот, скажем, Луисвилль…
Джаз здесь не слишком жаловали, в основном потому, что изначально Луисвилль возник как одна большая деревня, состоящая сплошь из богатых особняков вкупе с примыкающими к ним поместьями. Неграм здесь просто в голову не пришло бы создавать джаз-банды. В огненные годы войны Севера и Юга, а также становления Конфедерации Луисвилль элегантно сохранял молчание: рабы не бунтовали, а рабовладельцы им в этом не препятствовали.
Видимо, в силу мирного сосуществования на издревле установленных условиях Луисвилль дотянул и до наших дней, сохраняя патриархальное очарование старинного города аристократов. А чтобы мировая общественность не приставала, мэром несколько лет назад выбрали чернокожего Джошуа Сивертона – и зажили припеваючи.
Здесь до сих пор в ходу старинные вентиляторы и опахала из пальмовых ветвей. Здесь дамы носят белоснежные митенки и кружевные зонтики, загар считается вульгарным, а юные девушки ждут своего первого бала точно так же, как ждала его когда-то Скарлетт О’Хара…
И именно здесь угораздило родиться двадцать пять лет назад Келли Джонс.
Келли – натуральная блондинка с зелеными глазами. Считается, что такими глазами природа одаривает женщин властных и склонных к интригам, но в случае с Келли природа явно отвлеклась. Келли простодушна до такой степени, что злые языки называют ее дурочкой. Впрочем, без всякого раздражения, потому что Келли Джонс, вероятно, в принципе не может вызывать раздражение. Она симпатична, добродушна и незлопамятна, а это сочетание способно укротить даже самых отъявленных мизантропов.
К двадцати пяти годам Келли успела поучиться на факультете искусств в университете Оклахомы, поработать в качестве музейного эксперта в Новом Орлеане, неудачно влюбиться три раза подряд в различных городах США и вернуться в Луисвилль, под крыло своих дальних, но любимых родственниц – тетушек Элоди и Эжени.
Элоди и Эжени принадлежали к одному из самых известных и влиятельных семейств Юга – семейству Деверо. Элоди так и не вышла замуж, оставшись верной своей фамилии, а вот Эжени встретила свою судьбу аж в сорок пять лет – что очень часто утешало Келли, так как оставляло ей запас минимум в двадцать лет на то, чтобы устроить свою судьбу. Впрочем, фамилию тете Эжени тоже менять не пришлось…
Судьбу тети Эжени звали Рожер Бопертюи, и клан Деверо не колеблясь единогласно одобрил его кандидатуру, чтобы буквально года через три столь же единогласно, хотя и втихаря, прийти к выводу, что Бопертюи несносен, разнуздан и способен опозорить даже папу Римского, буде тот окажется с ним в родстве.
Эжени плевать хотела на мнение родни и счастливо прожила со своим Роже в гражданском – читай: во грехе – браке двадцать пять лет душа в душу. Год назад Рожер Бопертюи скончался, оставив тете Эжени несколько миллионов чистого дохода, а также дело всей своей жизни – коллекцию самых разнообразных предметов искусства, от античности до наших дней. Объединяли эти шедевры всего две вещи: стоимость каждого начиналась с четырехзначной цифры и все они так или иначе были связаны с эротикой.
Нет, дядя Роже вовсе не был извращенцем или эксгибиционистом. Жизнь свою – в эротическом смысле – он прожил весело и разнообразно. Общих с Эжени детей у них не было, зато имелось целых пять отпрысков от предыдущих двух браков и нескольких серьезных увлечений. Все они унаследовали кругленькие суммы, почти все дружили с тетей Эжени и друг с другом… короче, речь не о них, пока, по крайней мере.
Коллекция дяди Роже насчитывала несколько сотен самых разнообразных шедевров. Акварели французских импрессионистов, византийские мозаики, индийские статуэтки, золотые фигурки этрусков… и все, буквально все посвящено культу человеческого тела и физической любви.
Полгода назад тетя Эжени решила, что искусство должно принадлежать народу, хотя бы ненадолго, и затеяла выставку в Музее изящных искусств Луисвилля. Вполне естественно, что к работе была привлечена Келли – как дипломированная специалистка – и вот тут-то выяснилось страшное.
Келли оказалась просто-таки патологически – на взгляд тети Эжени – стыдлива. Она отводила глаза от пастушков Фрагонара и юных любовников Буше, она жмурилась при виде миниатюрных статуэток «Камасутры», и никакая сила земная не могла заставить ее прикоснуться к произведениям современного искусства… впрочем, тут тетя Эжени тоже не рисковала лишний раз.
Известнейший шедевр Гуго Цоллера, скульптора-авангардиста, был приобретен Рожером Бопертюи три года назад за полмиллиона долларов, а вот Келли не дала бы за него и трех центов. Эротическая скульптура «Безопасный секс» представляла собой громадный фаллос на подставочке и столь же громадные женские губы, выкрашенные алой помадой – на другой подставочке. Подразумевалось, что располагать это безобразие можно в самых различных вариациях, включая и ту, о котором вы наверняка подумали. Символизировало это все разнообразные радости самого безопасного, то бишь орального, секса.
Мы встретились с Келли Джонс в тот самый момент, когда она должна была расположить означенный шедевр на черном бархатном подиуме, над которым висел портрет дяди Рожера Бопертюи: именно такое сочетание, по мысли тети Эжени, встретит гостей выставки, когда они поднимутся по мраморной лестнице и войдут в Синий зал, отведенный музеем устроителям…
Келли прикрыла глаза растопыренными пальцами и осторожно посмотрела на «скульптуру». Вот же гадость! И чего это дядюшку разобрало?
Негромкий мелодичный смех раздался у Келли за спиной, и она поспешно обернулась. Эжени и ее сестра Элоди Деверо входили в зал.