Неугомонная Джози
Шрифт:
Джози всегда болтала. Даже когда принимала ванну. Кен, пока она купалась, сидел к ней спиной. Тренировал силу воли, будь она неладна! Каждый всплеск воды был подобен пытке. А ведь он так ненавидел худых женщин!
– … ей семьдесят три, и она никогда не спускалась со своих гор.
Подойдя к кровати, он взял куртку и прорычал:
– Ты называешь это горами?
Джози изумленно замолчала. Она так старалась быть любезной, понравиться Кену. Это было ужасно нелегко, учитывая его характер. Терпение девушки было на исходе.
Джози тряхнула головой, и ее длинные волосы водопадом рассыпались по плечам.
– Ты знаешь, мне до чертиков надоели твои пренебрежительные замечания по поводу моих гор. Не знаю, что ты имеешь против, но Синие горы – самые настоящие горы. Так написано в энциклопедии. И это касается всех гор в Теннесси. Здесь родился Дейви Крокет, здесь жили три президента США. И не говори то, о чем понятия не имеешь.
Джози уже было не остановить. Она подошла ближе к Кену и с вызовом бросила:
– Здесь жили Джеймс Полк и два Эндрю – Джексон и Джонсон. Я, конечно, не была в Монтане, но охотно верю, что горы там действительно огромные, вот только зачем об этом повторять каждые пять минут!
Она в бешенстве смотрела на него. Кен пытался сдерживать себя, и раздувавшиеся ноздри выдавали его ярость, но он промолчал.
Сложив руки на груди, Джози вздохнула.
– Так почему же горы в Монтане такие особенные, Кен?
Тот вздрогнул и неожиданно для самого себя ответил:
– Дело не только в горах. Там все особое: и небо, и воздух, и поля, уходящие за край горизонта, насколько хватает глаз. Бывают дни, когда так тихо, что, кажется, можно услышать, как встает солнце.
Опомнившись, он увидел перед собой девушку. Она глубоко дышала, и грудь ее взволнованно вздымалась, а на губах играла улыбка, от которой ему стало нехорошо.
– Тишина – это как раз то, – тихо произнесла Джози, – чего мне всегда не хватало.
Он все же смог отвести взгляд от ее улыбающихся – губ, но желание не оставило его. С сильно бьющимся сердцем он зашагал по комнате, пытаясь надеть куртку.
Ее первым порывом было помочь ему, и она уже повернулась в его сторону. Кен почувствовал запах женщины – аромат мыла, шампуня и еще что-то неуловимое – и, взяв себя в руки, отошел подальше.
– Я сам.
Джози наблюдала за его попытками. Ей почему-то вспомнился енот, которого она увидела по дороге на Ведьмину гору. Зверек попал в капкан в пятнадцати шагах от тропинки. Он был в агонии, и, казалось, готов был откусить себе ногу, только бы освободиться. И, тем не менее, когда она стала помогать ему, он начал фыркать и рычать. Тогда она просто накрыла его своим пальто, чтобы не мешал. А когда ей все-таки удалось освободить его, он рычал на нее до тех пор, пока она не ушла.
Джози повернулась и пошла в угол, где хранилась отцовская двенадцатикалиберная винтовка. Некоторые настолько упрямы, что им ничем не угодишь, думала она.
– Что ты делаешь?
Джози взяла ружье и посмотрела на Кена. Он явно был обеспокоен ее действиями. Она фыркнула и прошипела:
– Последние пять дней я ухаживала за тобой как нянька, мирилась с твоим ворчанием и неблагодарностью. И теперь ты боишься, что я тебя убью? Хотя следовало бы…
– Тогда что ты собираешься делать с ружьем?
Девушка тяжело вздохнула.
– Дело в том, что я взяла с собой еды на три недели. Но тут неожиданно появился еще один весьма прожорливый едок. Я не рассчитывала на таких гостей.
С ружьем в руке она вышла на улицу. Надо было подстрелить что-нибудь на ужин.
Положив в кастрюлю лук, Джози наклонилась, чтобы подбросить дров в печь. Возможно, дверцей она хлопнула слишком сильно, но ничего не могла с собой поделать. Она считала себя спокойной женщиной, но сейчас была близка к срыву. В лесу она провела два с половиной часа, в надежде, что свежий воздух остудит ее пыл. Она совершила долгий путь, и у нее было достаточно времени подумать. В своих чувствах к Кену она уже не сомневалась, а вот собственный рассудок внушал ей серьезные опасения.
Добавив картошки и морковки в бурлящую кастрюлю, она пробормотала себе под нос:
– Я сделала все, что могла, чтобы пробудить в Кене его лучшие качества. И каков результат? Он обвинил меня в намерении его убить. Не будь он таким толстокожим и упрямым, он бы понял, что я всего лишь хочу его лучше узнать. Я пыталась быть любезнее, но чем больше стараюсь, тем мрачнее он становится.
В конце концов, она вовсе не обязана терпеть подобные унижения. Ни от отца, ни от братьев, ни тем более от человека, в которого по глупости влюбилась.
Она принесла две тарелки и поставила их на стол с таким стуком, что они чуть было, не раскололись. Кен внимательно посмотрел на нее.
– Моя мать тоже любила бубнить себе под нос. Все время ворчала.
– Что-то подсказывает мне, что ей было отчего.
Кен пожал плечами.
– Что на обед?
Она выдержала многозначительную паузу.
– Жареный заяц.
Кен подсел ближе. В его желудке заурчало. Он потянул носом. Прошло не менее двух часов, прежде чем он услышал первый выстрел. Второй прозвучал полчаса спустя. Он старался не смотреть на часы; пытаясь уснуть, уверял себя, что не должен чувствовать себя виноватым.
Кен Слейтер мог быть кем угодно, только не лжецом. Да, он был неблагодарным, невнимательным человеком. Джози ухаживала за ним, вернула к жизни, разделила с ним свою теплую хижину. А он? Относился к ней так… нелюбезно.
– Прости, Джози.
Девушка обернулась. Кен удивленно смотрел на нее. Кажется, это извинение удивило его больше, чем девушку.
– Мне было нужно все обдумать. Я должен быть благодарен тебе, – выдавил из себя Кен, – но я не знаю, как лучше выразить эту самую благодарность.