Неукрощенная
Шрифт:
– Ты удивляешь меня, – просто сказала Мэг. – Я не знаю, чего ожидать от тебя дальше.
Улыбка Доминика выражала торжество противника, которого легко удивить, легко и победить.
– Тебе это не нравится? – спросил он.
Она покачала головой и облизнула губы.
– Это придает тебе особый аромат.
– Ну да, как лимон – турецким леденцам.
– Я не пробовала турецких леденцов.
– Это надо исправить. Попробуешь. А потом попробуешь меня.
– Это как?
– Как пробуют конфеты? Ртом. То же и с телом. Можно даже куснуть. Слегка.
Эта идея одновременно
– А это… прилично? – осведомилась она.
Доминик собрался было сказать, что ухаживания Дункана, должно быть, были более неприличны, но вовремя остановился. Сейчас не нужно отвлекаться на Дункана из Максвелла.
«О силы небесные, – подумал он, – я ведь по-настоящему мучаюсь при мысли о нем. Это уже не голос оскорбленной чести, а физическая боль. Или это от неудовлетворенного желания? Ведь ее тело так доступно, так близко».
– Это не только прилично, – сказал Доминик, осторожно прижимая к себе Мэг, – но это еще и доставляет большое удовольствие. Оближи свои губы.
Пока она исполняла его просьбу, он пожирал ее страстным взглядом, который выдавал его бешеное желание.
– Что ты почувствовала?
– Э-э… – нахмурилась Мэг. – Если честно, то ничего Мои губы были сухими, а теперь – влажные.
Доминик, наклоняясь к Мэг, загадочно улыбнулся.
– А теперь прислушайся к своим ощущениям, – прошептал он.
Доминик осторожно провел кончиком языка по краям ее губ. Больше он ничего не собирался делать, но она испуганно вскрикнула, и это возбудило его до такой степени, что он не смог устоять. Его язык скользнул в ее рот; он сделал это более осторожно, чем требовало его тело, но менее осторожно, чем было допустимо на данном этапе приручения сокола.
Его действия на мгновение напугали Мэг. Но внезапно она поняла, что это было приятно. В дыхании Доминика запах экзотических сладостей смешался с дымом костра. Она почувствовала во рту слабый привкус соли. Еще был сложный запах, которого она не смогла распознать. Желая в нем разобраться, Мэг прикоснулась языком к языку мужа. Доминик зарылся пальцами в волосы Мэг и наклонил ее голову назад, все глубже и глубже уходя языком в ее рот. Сначала Мэг была слишком удивлена, чтобы понять, приятно это или нет, но первобытный ритм поцелуев породил волну ярких ощущений. В ней быстро разгорался огонь, нежный и неистовый. Доминик попытался просунуть руку под серебристую ткань платья Мэг и коснуться ее груди, но этому помешало ожерелье. Его надо было расстегнуть и снять, а Доминик не хотел прерывать поцелуй.
Тогда он приподнял подол и положил ладонь ей на бедро.
Потом Доминик, наклонив голову, медленно погладил ее губы. Мэг наконец зашевелилась под его нежными ласками. Она дрожала от испуга, но больше – от возбуждения, которое внушили ей его руки.
Несмотря на то что Доминик сказал себе, что ему следует скоро остановиться, что сейчас уже пора, что соблазнитель сам оказался соблазненным, он не мог справиться с искушением. Забыв про все свои решения, он продолжил ласки. Одну руку он прижал к плоскому девичьему животу, а другой дотронулся до ее сокровенного места.
Шокированная таким интимным прикосновением Доминика, Мэг оторвалась от его губ. Он едва заметил ее сопротивление: по сравнению с ним она была не сильнее облачка. Всем своим телом Доминик ощутил триумф победы, и стон желания вырвался из его уст.
«Слишком поспешно. Так нельзя».
С большой неохотой Доминик отпустил Мэг и взглянул на нее. Расширенные глаза девушки еще горели от бушевавшей в ней страсти. На алых губах отражались одновременно испуг и удовольствие. Она прерывисто дышала. Доминик продолжал рассматривать Мэг, которая полулежала у него на коленях. Он представил ее себе в той же позе, но нагую, и возбудился еще сильнее. Он начал медленно поднимать серебристые складки ее одежд, желая увидеть влагу, выделившуюся в ответ на его ласки.
– Доминик…
– Я – твой муж, – сказал он тихо. – Но какой же это брак, если ты прячешь и сжимаешь ноги, как челюсти волчьего капкана. Я чем-то обидел тебя?
– Н-нет.
– Ты думаешь, что я тебя обижу?
– Нет, – прошептала она.
– Тогда дай мне то, что любой другой мужчина просто взял бы сам.
Несмотря на дрожь, которую Мэг не могла остановить, ее ноги постепенно расслабились.
Доминик снова приподнял подол серебристого платья Мэг. Сладкое предвкушение победы вызвало у него довольную улыбку, в то время как он любовался ступнями Мэг и женственными очертаниями ее ножек.
Она лежала в его объятиях; все лежало в его объятиях – и поместье, и наследники, и мечта о деятельной мирной жизни, которая поддерживала его в течение жестокой Священной Войны.
– Проклятие Джона меня не страшит, – проговорил Доминик. – У меня будут сыновья от тебя. Сыновья.
Хотя ум подсказал Мэг, что принести своему мужу наследников – это ее обязанность, ее гордость была уязвлена тем, что она – не более чем сосуд для его семени, средство для продления рода.
Она почувствовала, как в душе у нее разгорается гнев. Доминик же ощущал, что поставленная цель почти достигнута.
– Нет!
Мэг принялась одергивать свадебное платье, пытаясь прикрыть ноги.
– Не будь такой застенчивой, – произнес Доминик, мягко улыбаясь.
– Не упивайся своими победами, ведь замок еще не взят! – отрезала она.
Холодность, звучавшая в голосе Мэг, заставила Доминика взглянуть ей в глаза. В течение некоторого времени муж и его разъяренная молодая жена изучали друг друга.
Доминик понял, что ею руководила не застенчивость, а ярость. Тотчас же откликнулся его собственный гнев: Ле Сабр вспомнил о существовании Дункана из Максвелла.
"Но если это и было, то было нечасто. Ее нежный вход был туго закрыт.
Войти туда было бы райским наслаждением!
Проклятый шотландец!"
Желание и ревность раздирали Доминика на части.
Словно обжегшись, он отбросил от себя серебристую ткань.
– Теперь ты знаешь… – свирепо проговорил он.
– Что мое тело нужно тебе только для того, чтобы было кому передать поля и стада? Да, мой холодный господин, я знаю это очень хорошо!
Доминик посмотрел в разъяренное лицо Мэг и почти рассмеялся, хотя ему было не до смеха.