Неукротимая любовь
Шрифт:
Но Фортуне не было страшно — она была абсолютно уверена не только в том, что умеет ездить верхом, но и в том, что не уступит ни одной другой женщине, которая имела счастье сопровождать маркиза.
— Я не могу позволить, чтобы ты трусила на старой разбитой кобыле, а другой лошади у меня нет, — сказала Гилли Фортуне, когда та была еще совсем малышкой.
Они отправились с визитом к сквайру, который жил в большом уродливом доме, на самой окраине.
Он уже тогда был старым и больным и не мог ездить верхом, поскольку редко покидал свое жилище. Но у него всегда были прекрасные лошади, и он не хотел с ними расставаться.
Гилли очаровала его, как и многих других, и он разрешил Фортуне учиться верховой езде на его лошадях.
Ее обучал главный конюх сквайра. Она очень быстро пересела со смирного пони на скакунов, с которыми с трудом справлялись даже конюхи. Когда Гилли спросила учителя Фортуны, каковы ее успехи, он ответил:
— Уж такая мисс уродилась умелая — мне ее учить нечему. Она из тех, кому учителя не нужны.
Став взрослее, Фортуна знала, что, когда она катается верхом в парке, сквайра всегда подносят к окну, чтобы он мог полюбоваться ею.
Для нее соорудили барьеры, и она заставляла лошадей прыгать через них, зная, что ночью планку часто поднимали повыше, чтобы проверить не только ее, но и лошадей, которых сквайр продолжал покупать, главным образом потому, что ему было приятно видеть, как она катается на них, — в этом Фортуна была уверена.
Почувствовав, что маркиз наблюдает за ней, она с лукавой усмешкой взглянула на него.
— Я знаю, что вы игрок, милорд, — сказала она с притворной застенчивостью. — Держу пари, что я обгоню вас.
Не дожидаясь ответа, она слегка ударила свою кобылу хлыстом, и они с маркизом понеслись бешеным галопом через парк. Лошади их скакали ноздря в ноздрю, и грохот копыт отдавался в ушах.
Фортуну охватил восторг, и она еле сдерживалась, чтобы не закричать от радости. Она знала, что маркиз — великолепный ездок, и, хотя она первая пустила коня в галоп, вскоре поняла, что обогнать маркиза будет нелегко.
Они неслись вперед, пока вдали не замаячила высокая стена, стоявшая на границе парка, и Фортуна начала придерживать свою кобылу, хотя и понимала, что теперь уже не обгонит маркиза — его конь вырвался вперед на полкорпуса.
Он остановил коня и, обернувшись к Фортуне, улыбнулся ей.
— Сколько же вы мне проиграли? — торжествующе спросил он.
Она рассмеялась — щеки ее сияли от радости.
— Условия пари не были обговорены, — ответила она.
— Тогда я могу требовать все, что захочу, — заявил маркиз.
— Не знаю, как я смогу с вами расплатиться, — ответила Фортуна. — Вы хорошо знаете, что у меня ничего нет, так что мне нечего вам отдать.
— Весьма опрометчивое заявление со стороны хорошенькой женщины, — заявил маркиз, скривив губы. Но, увидев, что она не поняла его слов, добавил: — Если не можете заплатить деньгами — тогда подарите мне поцелуй.
Что-то в его словах и в тоне заставило Фортуну смутиться. Она вдруг вспомнила, как Одетта с готовностью приложилась к его губам, и ее щеки запылали румянцем.
— Не думаю, — медленно произнесла Фортуна, — что поцелуи можно раздавать легко и… бездумно.
— Бездумных поцелуев не бывает, — заметил маркиз.
— Может быть… я и ошибаюсь, — запинаясь, проговорила Фортуна, — и вы, конечно, сочтете это глупостью… но я хочу целовать только того мужчину… или позволять ему целовать меня… которого я… полюблю.
— Что такое любовь? — резко бросил маркиз. — Вы еще совсем девочка, Фортуна. Через год-другой вы будете раздавать свои милости с большей щедростью.
— Нет, — твердо ответила Фортуна. — Я уверена, что этого никогда не будет.
— Значит, вы не похожи на других молодых женщин, — фыркнул маркиз.
Она поняла, что надо обернуть все в шутку, и, сделав над собой усилие, сказала небрежным тоном:
— Одним словом, я у вас в долгу, милорд, и мой кошелек в вашем распоряжении.
— Весьма своеобразная манера расплачиваться, — сурово ответил маркиз, но в его глазах мелькнула усмешка.
— Я подумаю, как смогу расплатиться с вами, — пообещала Фортуна, — но ведь стоило рисковать, правда?
— Вы ездите верхом на удивление хорошо, — похвалил маркиз.
— Я знаю — вы решили, будто я хвастаюсь, когда сказала, что умею ездить верхом.
— Неужели Гилли содержала для вас дорогих лошадей — не могу в это поверить! — ответил он.
— Мир не без добрых людей, — ответила Фортуна.
— Мне помнится, вы утверждали, что у вас не было поклонников, — резко произнес маркиз, и в его голосе она уловила ту неприятную нотку подозрительности, которая так пугала ее.
— Я училась ездить на лошадях сквайра, — быстро ответила она. — Я уже говорила вам, что он был глубоким стариком. Сказать по правде, я его редко видела.
Говоря это, она спрашивала себя, почему маркиз по малейшему поводу придирался к ней, пытался подловить ее на лжи или найти несоответствие в ее словах. Она решила, что все это происходит потому, что его так часто обманывали, и теперь он ждет подвоха ото всех, с кем бы ни общался. Чтобы заставить его забыть о своей подозрительности, Фортуна спросила:
— Куда мы поедем теперь?
— Как вы видите, мы добрались до границы моих владений, — ответил маркиз. — Мы поедем теперь в лес, здесь нет ничего интересного.
Фортуна легонько вздохнула. Она поняла, что к маркизу снова вернулись привычные цинизм и жесткость, а человек, торжествующе улыбнувшийся потому, что сумел обогнать ее, исчез.
Они молча ехали бок о бок и вскоре увидели, что навстречу им движутся два охотника в традиционных розовых куртках и бархатных шапочках. Их сопровождала свора гончих, которых собирал в кучу звук рога, разносившийся в чистом неподвижном воздухе, словно звон колокольчика.