Неукротимые удовольствия
Шрифт:
Он понятия не имел, куда она ушла, и что с ней случилось, хотя считал, что она, скорее всего, мертва. Его старый альфа, Рик, который был отцом Трея, выжил после того, как его пара стала изгоем, но Доминик подозревал, что это потому, что Рик и Луиза не были истинной парой.
Доминик никогда не пытался выяснить, что случилось с Аллегрой. Честно говоря, ему было все равно. Луиза оставила свою пару, зная, какая судьба может ждать её впереди, но она сделала это, чтобы быть со своим сыном; она сделала это, чтобы основать новую стаю с Треем после того, как Рик изгнал его. Аллегра, с другой стороны, полностью бросила
Если бы Аллегра и Линкольн были запечатлены, они могли бы разорвать связь и начать все сначала. Связь истинной пары не допускали подобных вещей, и они, конечно же, не гарантировали счастья, как предполагало большинство людей.
Данте был прав, что Доминик не был по-настоящему счастлив. Но он все ещё наслаждался своей жизнью. Он ещё не чувствовал необходимости искать свою пару и, несмотря на то, что утверждала Розмари, он никогда не подавал никаких сигналов, которые подразумевали бы иное.
«Кроме как с Милой», — подумал он. Он никогда никого раньше не преследовал, и такое, безусловно, могло быть неправильно истолковано. Но он был абсолютно честен с ней с самого начала; он ясно дал понять, что просто хотел немного развлечься.
Тем не менее, было бы разумно отстать от неё, но Доминик знал, что не сделает этого. И он понял, что отчасти его привлекало то, что с Милой не было риска эмоциональных осложнений. Никаких ожиданий. Никаких сложностей. Нет шансов, что она захочет большего, а потом обнаружит, что ему чего-то не хватает. Настроенная на создание пары по договорённости, Мила ничего не хотела бы от него. Она настаивала бы на дистанции и границах. Это был бы просто секс. Грубый. Жаркий. Влажный.
Игнорируя странное ощущение, которое испытывал внутри всякий раз, когда думал о том, что она связана с каким-то мудаком — и да, Доминик просто решил, что этот парень мудак, ни на чём не основанном — он ускорил шаг. Ему нужно было подготовиться к поездке в клуб сегодня вечером.
ГЛАВА ПЯТАЯ
С микрофоном в руке Мила позволила тексту и необузданным эмоциям излиться из неё в песню. Харли идеально дополняла танцевальную мелодию, играя на своей электрической скрипке, а ди-джей заводил ликующую толпу своим микрофоном. В клубе было столько энергии, что это сводило с ума. Выступление было для Милы кайфом. Опьяняющий, ни с чем несравнимый кайф, который заставлял её чувствовать себя живой и свободной… поднимая её все выше и выше.
Её кошке нравилось испытывать этот кайф. Нравилось ощущение такого количества адреналина, бурлящего в ней.
На сцене Мила могла забыть обо всем остальном. Могла избавиться от разочарования из-за своей гордости за то, что провела последние шесть дней, пытаясь убедить её не создавать пару с Максимом. Могла бы выплеснуть свой гнев на Джоэла за то, что он вёл себя как скотина ранее, когда она отказалась поменять мнение по поводу переезда в Россию. Смогла даже выплеснуть своё раздражение на сучек, которые пытались пробраться в VIP-зону, где сидел Доминик.
Он ни разу не побеспокоил её с того дня в парикмахерской, так что, очевидно, смирился с тем, что у неё не было интереса начинать что-либо с ним. Да, хорошо, очень нелогичная
Она была удивлена, увидев его снова в клубе, поскольку Харли сказала ей, что он там не завсегдатай. Когда Мила впервые заметила его, сидящего за столом с несколькими членами стаи Меркурий, её сердце бешено заколотилось о грудную клетку. Зная, что лучше не смотреть ему в глаза и не попадаться в ловушку одного из его взглядов типа «Я так хочу тебя трахнуть», она продолжала смотреть на людей, толпящихся на танцполе.
Дойдя до инструментальной части песни, Мила отошла в сторону, пока Харли исполняла соло. Как и зрители, Мила захлопала в ладоши и подбодрила безумно талантливую перевёртыша маргай.
Достав свой телефон, Мила повернулась спиной к толпе, делая селфи и даже записав небольшое видео, на котором все они подпрыгивают, поют, танцуют и улюлюкают. Это только раззадорило их ещё больше. А затем, в очередной раз, она вложила всю себя в песню.
Доминик мог только смотреть на Милу, искренне поражённый тем, каким необузданным природным талантом она обладала. Её прокуренный, скрипучий голос был наполнен душой и силой. Её радость и возбуждение выплеснулись на толпу, которой нравилось её выступление, потому что оно нравилось ей.
Сирена. Она была грёбаной сиреной. Так легко привлекала и очаровывала толпу. Все эти рычания, гнусавость и грубый вокал доходили прямо до его члена.
В ней было так много страсти, она была невероятно неотразимой и заставляла его чувствовать себя… собственником. В тот момент он хотел обладать всей этой страстью. Хотел этого для себя. Хотел её для себя. И эта мысль заставила его выпрямиться на стуле, дважды моргнув, потому что в его жизни не было ни единого случая, когда он чувствовал бы себя хоть отдалённо собственником по отношению к женщине.
Он едва знал Милу. Даже не прикасался к ней. И все же в ней было что-то, что притягивало его. Это было потому, что она была настоящей, понял он, наблюдая за её выступлением на сцене — никакого альтер эго, никакого фальшивого сценического образа. Она была настоящей. Не разыгрывала шоу и не носила маску. Она была верна себе, когда стригла ли волосы, пела на сцене или просто сидела в баре.
Многие люди носили маски, даже если это было только на рабочем месте или при общении с незнакомцами, на самом деле, такова природа человека, окутывать себя защитными слоями. Если люди причиняли боль или отвергали маску, это не было таким личным; это уменьшало боль. Но Мила была просто… Милой. И он подозревал, что отчасти именно отсюда происходила её уравновешенность. Только тот, кто был по-настоящему искренним, мог обладать такой степенью внутреннего равновесия.
Его волк был так же очарован её игрой. Был так же голоден до прикосновений и взятия.
Чья-то рука схватила его пустую пивную бутылку со стола.
— Хочешь ещё? — спросила Шарлин.
— Нет, спасибо, я за рулём, — сказал он ей.
Все захлопали, когда песня закончилась. Мила коротко поблагодарила Харли и ди-джея, прежде чем поблагодарить толпу и пожелать им спокойной ночи. Доминик наблюдал, как она исчезает со сцены, а затем нетерпеливо ждал, когда она выйдет за дверь, которая… и вот она появилась. Вместо того чтобы идти в бар, она свернула за угол, который вёл к туалетам.