Неукротимые удовольствия
Шрифт:
Устал? Немного. Доминик давным-давно усовершенствовал искусство обольщения. В каком-то смысле это было похоже на танец. Но с некоторых пор, ему это наскучило. Надоела песня. Надоело, как все было просто. Но у него не было желания погружаться в отношения, что означало, что все оставалось поверхностным и простым.
Поскольку Доминику не понравились разговоры, он беззаботно спросил:
— С чего бы мне уставать?
Рот беты сжался.
— Знаешь, я когда-то думал, что у вас с Шарлин может получиться что-то серьёзное.
Брови
— Почему?
— Потому что ты держал её рядом дольше месяца.
Это было не из-за какого-то глубокого интереса к лису. Тогда Шарлин была очень похожа на него — не спешила создавать пару и с удовольствием поддерживала интрижки. Позже для неё всё изменилось, и теперь она была парой льва-перевёртыша, который нравился Доминику. Доминик, однако, не изменился.
— Ведя себя как игрок, ты обесцениваешь себя.
Доминик бросил на своего бету сердитый взгляд. Ладно, Доминик может показаться игроком, но…
— Я не какой-нибудь мудак, который обращается с женщинами как с сексуальными объектами или что-то в этом роде.
— Нет, ты не такой, — признал Данте. Ты даёшь девушке хорошее времяпрепровождение. Ты относишься к ней с уважением, ты не играешь в игры и не морочишь ей голову. Возможно, именно поэтому я ещё не слышал, чтобы женщины говорили о тебе что-то плохое. Но ты не даёшь им даже частички себя. Ты просто создаёшь у них иллюзию, что они тебя знают.
— Иллюзию?
Трей кивнул.
— Внешне ты общительный и открытый, поэтому никто не ожидает, что у тебя есть секреты. Но на самом деле ты не такой простой, и у тебя больше границ, чем у многих.
— Если одинокая старость сделает тебя счастливым, продолжай жить так, как сейчас, — сказал Данте. — Но если это тебе не подходит, то возьми себя в руки.
Доминик ощетинился.
— Ты говоришь так, словно я парень средних лет, цепляющийся за свою свободу.
— Я просто не хочу, чтобы ты становился таким парнем, — сказал Данте. — Но ты на этом пути.
Доминик фыркнул.
— Ты лезешь ко мне в задницу только потому, что я последний взрослый мужчина в стае без пары. То, что у остальных из вас они есть, не значит, что это неправильно, что у меня нет. И только потому, что все вы счастливы в браке, не означает, что одиночество делает меня несчастным.
— Но в том-то и дело, Дом. Я не думаю, что ты счастлив. Я не думаю, что ты был счастлив долгое время. И мне это не нравится.
— Счастье не всегда связано с тем, состоишь ты в отношениях или нет. Брачные узы могут быть благословением, но также могут оказаться ловушкой.
Родители Доминика оказались в ловушке разорванных отношений, и его мать так отчаянно пыталась сбежать, что ушла, сделав приговор своей паре. Так что да, необходимость найти свою истинную пару никогда не мучила Доминика. Даже его волк не спешил её искать.
Доминик не был глупым. Он понимал все шансы,
В поверхностных отношениях не было необходимости раскрываться. Но когда дело доходило до парной связи, тебе приходилось выкладываться на полную. Доминик не был уверен, что готов к этому. И если он не мог быть уверен, что он тот, кому женщина может полностью доверять, на кого она может положиться и о ком заботится, он не имел права требовать от неё чего-то большего, чем то, что он мог дать взамен.
Данте поднял руки ладонями вперёд.
— Хорошо, я отступлю. Но просто запомни, что я сказал, хорошо?
Доминик издал неопределённый звук, и Данте закатил глаза. Как раз в этот момент Мила протянула последнюю ноту, и толпа снова обезумела, хлопая и улюлюкая. Более чем довольный возможностью отвлечься от мыслей о своих родителях, Доминик снова обратил своё внимание на неё.
Потягивая пиво, он наблюдал, как она поблагодарила свою аудиторию, а затем ушла со сцены, вызывающе покачивая задницей. Задницей, за которую он был бы не прочь крепко ухватиться.
Мгновение спустя она проскользнула через дверь, ведущую за кулисы, и как бы… потекла к бару, лёгкая и текучая, как музыка. Люди махали ей и выкрикивали комплименты, но она не сбивалась с шага, одаривая каждого улыбкой. У него возникло ощущение, что она не наслаждалась вниманием, но и не чувствовала себя неловко.
Подойдя к барной стойке, она опустилась на табурет.
— Воды, пожалуйста, Мэдс.
Будь я проклят, если бы от этого знойного голоса у Доминика не пробежали мурашки по спине. Член его стаи, Фрэнки, говорила низким, прокуренным хрипом, но голос Милы был скрипучим, сиплым и грязноватым, который почти гипнотизировал и заставлял мужчину думать о грехе.
— Ты была великолепна, — сказала ей Мэдисон, протягивая бутылку. — Но ведь ты всегда такая.
— Нам следует спеть дуэтом, — сказала Мила. — Даже не лги и не говори, что ты ни хрена не умеешь петь. Я знаю, что ты можешь.
Барменша безумно покачала головой.
— Это привлекло бы ко мне внимание. Внимание ведёт к суете. Ты знаешь, я ненавижу суету.
Усмехнувшись, Мила открутила крышку со своей бутылки и сделала глоток. Это было необходимо.
Словно почувствовав взгляд Доминика, Мила посмотрела на него. Её прямой взгляд был подобен удару под дых. В этих глазах были тени. Глубокое одиночество, с которым он мог справиться. Но было и чистое железо. Что бы ни вызвало эти тени в её глазах, это не сломило её.