Неукротимые удовольствия
Шрифт:
На его месте она бы поступила также. Её кошка проснулась, издавая рычание, когда Мила почувствовала эхо пули, попавшей ей в грудь, любезно предоставленной грёбаной Розмари.
— Где эта маленькая сучка?
— Члены прайда задержали её, но полиция, вероятно, взяла её под стражу.
— Я позвоню своим родителям через некоторое время и узнаю последние новости.
Мила замолчала, когда он расстегнул несколько верхних пуговиц рубашки, которая была на ней. Он осторожно провёл кончиками пальцев по маленькому пятнышку на её груди, куда попала пуля, как будто ему
— Все прошло, Доминик. Меня исцелили.
Но он все равно прикасался к ней, как к чему-то хрупкому, как будто, если он не будет осторожен, она может внезапно вырваться из его объятий.
— Я в порядке.
У него перехватило дыхание.
— Твой пульс был очень слабым.
Нотка стыда в его голосе заставила её огрызнуться:
— О, чёрт возьми, нет. Ты не должен чувствовать себя виноватым.
Её кошка закатила бы глаза, если бы могла. Это было просто типично для доминирующего мужчины — брать на себя ответственность.
— Я оставил тебя.
— Ты пошёл приготовить мне кофе.
— Если бы я этого не сделал, я мог бы оттолкнуть тебя с дороги и схватить пистолет.
Мила покачала головой.
— Она спрятала его в бумажном пакете. Я очень сомневаюсь, что ты догадался бы, что она была вооружена.
— Но я бы узнал её.
— Ты уверен? Я видела её фотографию только из статьи в интернете, но сегодня она выглядела чёртовски по-другому.
— Она была похожа на тебя, — отметил Доминик.
— Да, я заметила.
Чёрт возьми, если это не пиздец, что женщина изменила свою внешность, чтобы соответствовать Миле.
— Я бы узнал её запах. Я мог бы…
— Насколько нам известно, она наблюдала и ждала, когда ты уйдёшь от меня, прежде чем войти. Когда она впервые вошла в парикмахерскую, она не искала меня. Она огляделась. Возможно, она проверяла, что ты находишься на приличном расстоянии, прежде чем нанести удар.
— И если бы я не был в комнате отдыха…
Она приложила палец к его губам.
— Прекрати. Я в порядке.
Он сглотнул.
— Я думал, ты умрёшь прямо у меня на глазах. Я ни хрена не мог с этим поделать.
— Ты привлёк её внимание к себе. Ты отвлёк её. Это дало мне возможность. Я не смогла бы застать её врасплох и ударить по руке, если бы ты этого не сделал.
Мила положила ладонь ему на затылок и притянула ближе. Он уткнулся лицом в её шею и крепко обнял её. Она пропустила его волосы сквозь пальцы, успокаивая его.
— Избавься от беспокойства, Доминик. Я в порядке.
Подняв голову, он поцеловал её. Это было мягко. Глубоко. Благоговейно. Мила почти почувствовала его потребность овладеть ею, уверяя себя, что она жива самым элементарным образом. Она была полностью готова к этому.
Нуждаясь в большем, Мила прикусила губу, пытаясь спровоцировать его на усиление накала страстей. Это не сработало. Его руки скользили по ней, нежные и, о, такие осторожные, они исследовали, соблазняли и возбуждали.
Даже когда он, наконец, погрузил пальцы в её лоно, усиливая трение внутри неё, он продолжал свои толчки медленно и легко. Расстроенная, Мила сжала его пальцы своими
Он не давал этого ей.
Мила почувствовала, как его твёрдый как камень член пульсирует напротив неё, почувствовала, как напряглись его мышцы, когда он пытался сдержаться. Но даже когда он перевернул её на спину и прижал свой член к входу, он прекрасно контролировал себя. Ей это не нравилось. Она хотела чувствовать себя живой, а не чтобы с ней обращались так, словно она хрупкая.
С приливом сил, который удивил их обоих, Мила оттолкнула его и встала на колени.
— Ты не можешь обращаться со мной так, будто я хрупкая. Посмотри на меня, Доминик. Нет крови, нет того, насколько слабой я была раньше, нет проблеска того, что произошло в парикмахерской. Посмотри на меня такой, какая я прямо сейчас. Я здесь, со мной все в порядке, и я чёртовски возбуждена.
— Мила…
— Ты хочешь нежности и неторопливости не больше, чем я. Бери то, что хочешь, Доминик. Трахни меня так, как ты на самом деле хочешь меня трахнуть. Напомни нам обоим, что я жива.
Его рот резко сжался, он сжал руки в кулаки.
— Оставайся на коленях. Повернись. Ухватись за спинку кровати.
— Хорошо.
Мила сделала, как он приказал. Её пульс участился, соски напряглись, она ждала, что он сделает.
— Раздвинь бедра шире. Вот так. — Прижавшись к её спине, Доминик погрузил головку члена между её пухлых складочек. — Такая скользкая. Просто помни… ты просила об этом, детка. — Он обхватил рукой её горло и вошёл в неё, застонав, когда её горячая, насквозь мокрая сердцевина крепко сжала его.
— Возьми меня всего, Мила. — Он снова в неё по самые яйца. — Чёрт.
Даже когда она горела наилучшим образом и чувствовала себя восхитительно наполненной, зашипела на его откровенно доминирующую хватку.
— Отпусти.
Вместо этого Доминик сильнее сжал её шею, стиснув зубы, когда её внутренние стенки задрожали вокруг него. Ей нравилось, что он так её держит, она просто не хотела этого признавать. Он поймал зубами мочку её уха и укусил.
— Ты сказала мне трахнуть тебя так, как я действительно хочу. Это то, чего я хочу. Моя рука сжимает твоё горло, пока я беру то, что принадлежит мне.
Его пальцы впились в её бедро, он жёстко трахал её. Так сильно, что, должно быть, причинял ей боль, но он не мог остановиться, а она не просила его об этом.
— Моя.
Сжав зубами её плечо, Доминик скользнул рукой вверх от её бедра, чтобы сомкнуться вокруг её груди, желая почувствовать, как она подпрыгивает в его руке, когда он яростно вонзается в свою пару. Он ощущал каждый стон и всхлип до самых яиц.
Мила хотела бы сказать, что хочет, чтобы он ослабил хватку на её горле, но было что-то пьянящее в ощущении всего этого доминирования, силы и властолюбия… и в знании, что он никогда не воспользуется этим, чтобы причинить ей боль. Когда он впивался зубами в её плечо, одной рукой обхватывал её шею, другой собственнически сжимал её грудь, а его член снова и снова проникал в её тело, она чувствовала себя совершенно одержимой.