Неукротимый, как море
Шрифт:
— Я лично разрешил модифицировать транспондер МК-IV, — терпеливо внушал Николас. — Мы уже сталкивались к его капризами на «Колдуне». Извини, Жюль, я забыл сказать тебе об этом.
— Ах, он забыл! Как мило! — кипятился маленький француз.
— Но глаз у тебя наметанный, это уж точно. Сразу увидел в спецификации, что были изменения, — продолжал подмазываться Ник, и Жюль гордо вскинул подбородок и перекатил сигару из одного угла рта в другой.
— Да, я хоть и старый пес, но новые штуки схватываю почище некоторых! — Как
Спустя некоторое время недавние враги вновь начали дружелюбно болтать, уйдя с головой в обсуждение возможностей сложнейшего оборудования, которым была заставлена часть мостика. Николаса вызвали в контору на берегу.
— Что тут у вас? — спросил он, переступая порог.
— Какая-то дама звонит. — Бригадир махнул рукой в сторону телефонной трубки, что лежала на захламленном столе у окна.
«Саманта!» — мелькнула радостная мысль, и Ник схватил телефон.
— Ники… — При звуке этого голоса сердце кольнуло булавкой вины.
— Шантель. Где ты?
— Совсем рядом, в Ла-Боле. — Ну разумеется. Этот модный курорт на атлантическом побережье куда лучше подходил Шантель Александер, нежели неряшливый портовый городишка с его безбрежными верфями. — В гостинице «Кастилия». Господи, Ники, ты не поверишь, до чего здесь убого. Я уж и позабыла совсем.
Да-да, было дело. Они там останавливались, давно уже. В другой жизни.
— Но ресторанчик по-прежнему забавный. Ники, приезжай, мы вместе пообедаем. И мне надо с тобой поговорить.
— Я не могу оставить дела.
Нет, вновь в ловушку он не полезет.
— Это важно. Я должна тебя увидеть.
Николас, слушая ее коронный, хрипловатый, оттенок голоса, мог запросто вообразить томно полуприкрытые веки на персидских очах…
— Только на час, один час, — умоляла она. — Тебе ничего это не стоит.
Вопреки собственной воле Николас почувствовал, как им овладевает соблазн, как растекается тянущая, тупая боль в паху… Его тут же захлестнул гнев за ту власть, которой Шантель до сих пор над ним обладала.
— Приезжай сама, если это так важно — бросил он.
Шантель вздохнула от такой суровости и непреклонности.
— Да, Николас, хорошо, я приеду. Как и где тебя найти?
«Роллс-ройс» затормозил возле ворот судоверфи. Шофер услужливо распахнул дверцу. Николас пересек дорогу и сел в машину.
Шантель с готовностью вскинула лицо ему навстречу. Ее волосы напоминали темное облако, отливавшее шелковистым блеском, чуть приоткрытые влажные губы цветом соперничали со зрелым гранатом. Николас проигнорировал явный призыв и клюнул ее носом в щеку, затем устроился в противоположном углу салона.
Состроив капризно-недовольную гримаску, Шантель бросила ему косой взгляд и съязвила:
— Ах, какая целомудренность!
Ник ткнул кнопку на панели, и между ними и шофером поднялась звуконепроницаемая стеклянная
— Ты уже направила аудиторов? — спросил он.
— Дорогой, ты такой усталый, задерганный…
— Выступила с разоблачениями против Дункана? — Николас упорно не давал себя отвлечь. — Работы на «Золотом рассвете» по-прежнему идут; сварочные огни горят даже ночью, а рабочие поговаривают, что танкер спустят на воду завтра в полдень, почти на месяц раньше графика. Шантель, что происходит?
— Здесь неподалеку есть одно бистро…
— Черт возьми, у меня нет времени валять дурака!
Однако «роллс-ройс» уже мягко скользил по узким портовым улочкам, огибая высокие здания складов.
— Туда каких-то пять минут, да и местная кухня славится своими омарами. Их готовят не на американский, а на армориканский манер, в сливочном соусе… райское наслаждение. — Лукаво улыбаясь, она продолжала болтать.
Машина тем временем выехала на набережную. По ту сторону узкой внутренней гавани высилась пятнистая коробка-укрытие базы фашистских подлодок, чей железобетон успешно выдержал бомбовые удары королевской авиации Британии, а затем и усилия экспертов-подрывников, даже после всех этих лет.
— Питер просил передать тебе горячий привет. Кстати, его официально приняли в команду юниоров. Я им так горжусь…
Николас сунул руки в карманы и съехал по мягкой кожаной спинке сиденья.
— Очень рад это слышать, — пробурчал он.
Следующие несколько минут прошли в полном молчании. Шофер притормозил возле шлагбаума, заплатил сбор, и машина въехала на сен-назеровский мост. Громадный пролет протяженностью почти три мили внушительной дугой выгибался в небо над Луарой, достигая высоты в триста футов. Если встать на самой верхней точке моста, то можно обозреть всю верфь с высоты птичьего полета.
Вдоль берегов этой широкой, мутноватой реки стояли десятки заложенных судов — настоящие джунгли из стальных строительных лесов, кранов и незавершенных корпусов, — однако все они меркли на фоне исполинского «Золотого рассвета». Без нефтяных гондол танкер производил впечатление выпотрошенного и объеденного до косточек великана, как если бы кто-то, например, повалил Эйфелеву башню и с одного конца пристроил к ней современное многоквартирное здание. Казалось немыслимым, что такой голиаф может плавать.
«Господи, что за уродина», — подумал Ник.
Вслух же он сказал:
— Смотри, до сих пор ведут работы.
Действительно, один из портальных кранов натужно полз вдоль судна, напоминая страдающего от артрита динозавра. Через каждые полсотни шагов сияли голубые дуги электросварки, в то время как по усеянному заклепками борту ползали человеческие фигурки, доведенные до муравьиных пропорций титаническими габаритами судна.
— Ну, видишь? Работают? — повторил он укоризненно.
— Николас, в этом мире все очень запутано…