Неукротимый, как море
Шрифт:
Описывая аккуратные круги под руководством бортинженера, стоявшего возле двери, вертолет опускался на посадочную площадку, выполненную в форме мишени. Пилот умело корректировал положение машины относительно движущегося ультратанкера, который сейчас развивал верхнюю экономическую скорость в двадцать два узла — Питер с жадностью зазубрил эти, да и другие цифры, — и палуба с величественной неохотой вздымалась к небу при каждом восхождении судна носом на волну, а со стороны Атлантики, ничем не сдерживаемые, все катили и катили новые водяные валы.
Вертолет завис на месте: пилот прикидывал заход на посадку при весьма свежем боковом ветре. С высоты пятидесяти футов Питеру казалось, что палуба непомерно нагруженного танкера была практически на уровне воды. Волны, что бежали вдоль судна, то и дело
Колоссальный размер делал «Золотой рассвет» неповоротливым нахалом, — который с туповатым упрямством продирался сквозь океан и словно понятия не имел, как полагается вести себя судну. Его широченный нос давил воду, заставляя ее кипеть, или же презрительно отбрасывал волны прочь.
Питер познакомился с морем и яхтами еще до того, как научился ходить. Океан тоже являлся его стихией. Но хотя мальчик отличался наблюдательностью, его неопытный глаз еще не умел читать движения судна.
Чего не скажешь про Дункана Александера, который сидел возле приемного сына: он-то знал, куда и как смотреть. Корпус танкера скручивался и прогибался, но почти незаметно, так что пришлось пару раз сморгнуть и приглядеться вновь. Палуба от носа до кормы тянулась на полторы мили, и по существу судно представляло собой две пары громадных стальных резервуаров, удерживаемых вместе хитроумным сплетением металлических рам. Двигалась вся эта конструкция за счет могучей двигательной установки, размещенной на корме. Каждая из нефтяных гондол обладала некоторой подвижностью, и поэтому палуба скручивалась и гнулась подобно луку при каждом прохождении волн. Гребни водяных валов разделяла дистанция порядка четверти мили. Под днищем «Золотого рассвета» находилось по четыре отдельных волны, которые танкер пытался раздавить своим исполинским весом. Пластичная сталь скрипела и визжала, силясь выдержать поперечные сдвиговые нагрузки.
Не существует судов, чей корпус был бы абсолютно жестким, и пластичность конструкционных материалов являлась одной из особенностей, заложенных в проект ультратанкера — да только все дело в том, что изначальная концепция оказалась изменена. Дункан Александер сэкономил почти двести тысяч тонн стали, снизив коэффициент жесткости центрального пиллерса, к которому стыковались все четыре гондолы. Более того, Дункан отказался и от двойной обшивки самих гондол. Он хотел «обтесать» танкер до такой степени, что его первоначальные конструкторы взбунтовались; пришлось нанять японцев, которые и внесли модификации в исходный проект. Они заявили, что вполне удовлетворены расчетными показателями надежности корпуса, но при этом вежливо подчеркнули, что до сих пор никто не перевозил по миллиону тонн сырой нефти за раз.
Вертолет опустился на последние несколько футов и с легким толчком коснулся посадочной площадки, покрытой толстым зеленым слоем пластифицированной краски, чтобы не искрило при ударе. Кстати говоря, достаточно даже одинокой песчинки, застрявшей в подошве обуви и чиркнувшей по голому металлу, чтобы произошел взрыв, когда воздух насыщен нефтяными парами.
Встречающие подались вперед, опасливо согнувшись под крутящимися лопастями. Тут же был убран багаж, который вертолет принес в подвесной грузовой сетке, чьи-то крепкие руки подхватили Питера и поставили на палубу. Помаргивая в свете прожекторов, мальчик морщил нос от характерного запаха, который на танкерах пропитывает все и вся: продукты, мебель, спецодежду команды — даже кожу и волосы.
Кисловатая химическая вонь исходила от переобедненных нефтяных паров, вентилируемых в атмосферу через дыхательные трубки гондол. Кислород в смеси с нефтяными парами взрывается лишь в определенных пределах: слишком большая доля кислорода делает газовоздушную смесь переобедненной, а слишком большая концентрация паров — сверхобогащенной; ни то ни другое состояние не является воспламеняющимся и взрывоопасным.
Следующей из кабины вертолета была извлечена Шантель Александер, чье появление можно сравнить со вспышкой элегантности в мире, где царит мертвенно-бледная сталь в окружении уродливых, утилитарных механизмов. На ней был плотно облегающий темно-зеленый комбинезон, а голову покрывала косынка от Жана Пату. Два офицера из команды танкера услужливо подхватили ее с обеих сторон и повели к высоченной кормовой надстройке, подальше от назойливого, буйного ветра и гула вертолетного двигателя.
Вслед за ней на палубу спустился Дункан Александер и обменялся быстрым рукопожатием со старшим помощником.
— Приветствую вас от имени капитана Рандла, сэр. К сожалению, он сейчас не может покинуть мостик, поскольку судно находится в проливе неподалеку от побережья.
— Я понимаю. — Дункан сверкнул своей знаменитой улыбкой.
Полностью нагруженный исполинский танкер сидел в воде практически до глубины двадцать саженей и очень близко подошел к суше, по крайней мере настолько, насколько позволял гористый берег мыса Доброй Надежды, печально известный коварными течениями и необузданными ветрами. Вместе с тем Шантель Александер не должна, разумеется, страдать от вертолетного шума и тряски больше, чем это абсолютно необходимо, а посему «Золотой рассвет» провели по внутреннему проливу, в опасной близости к скалам острова Роббен, который прикрывает вход в кейптаунскую гавань.
Еще до того, как винтокрылая машина поднялась и, описав дугу, пошла в сторону далеких огней города, притулившегося у подножия Столовой горы, широкоскулый нос танкера начал разворачиваться к весту. Дункан представил себе лицо капитана, с облегчением давшего приказ лечь курсом на Атлантику, где неуклюжее судно ждут безопасные океанические глубины.
Дункан вновь улыбнулся и протянул руку Питеру:
— Пойдем, мой мальчик.
— Я могу и сам, сэр.
Питер ловко увернулся от ладони и ничем не ответил на улыбку отчима, старательно пряча свое возбуждение, чтобы вышагивать впереди, как и подобает настоящему мужчине, а не скакать вприпрыжку. Дункан в который раз ощутил не просто прилив раздражения, а неприкрытый гнев при очередной наглой выходке этого щенка. Гуськом, с мальчиком во главе, они двинулись по стальному решетчатому мостку. До сих пор никак не получалось сблизиться с Питером, а ведь Дункан старался — и серьезно старался! — с самого начала. Тут ему в голову пришла еще одна мысль, от которой гнев притих. Все-таки здорово получилось: он ловко использовал мальчишку в своих целях — на глазах у всех Берг получил пощечину и вынужден был обнажить клыки в бессильной злобе! Теперь Николас будет занят опасениями за судьбу своего отпрыска и не станет предпринимать другие шаги.
Он проследовал за Шантель и пасынком внутрь сияющих хромом и пластиком коридоров кормовой надстройки. Вообще говоря, здесь вместо традиционных морских терминов — палубы, переборки, подволок — на ум скорее приходили обычные слова: пол, стены и прочее. Действительно, все очень смахивало на современный многоквартирный дом, и даже лифт, который без промедлений поднял их на пять этажей до ходового мостика, помогал забыть, что ты на самом деле находишься на борту судна.
Выйдя на мостик, они очутились так высоко над морем, что оно, казалось, не имело к ним никакого отношения. После того как вертолет оторвался от палубы, освещение выключили и ночная мгла, отгороженная двухслойными обзорными окнами, придавала всей картине привкус умиротворенности и уединения. Дежурные носовые огни выглядели далекими, как звезды, а мягкое колыхание гигантского корпуса было едва ощутимым.
Дункан лично выбирал капитана. В принципе командование флагманом «Флотилии Кристи» по праву должно было отойти к Базилу Рейли, самому заслуженному и опытному из всех шкиперов компании. Однако Рейли был человеком Берга, и Дункан воспользовался катастрофой с «Золотым авантюристом», чтобы спровадить старого моряка на досрочную пенсию.
Рандл, конечно, довольно молод для такой ответственности — едва перевалил за тридцать, — однако его подготовка и отзывы были безупречны, к тому же он с отличием окончил школу танкерных капитанов во Франции. В нее набирали лишь самых лучших, а само обучение заключалось в освоении специфических приемов управления этими уродливыми гигантами; для этого были созданы искусственные озера и уменьшенные копии гаваней, причем практические занятия проводились с тридцатифутовыми моделями балкеров, которые обладают теми же особенностями судовождения, что и настоящие танкеры.