Неукротимый
Шрифт:
Сдерживая свою внезапную радость, я тихо спрашиваю:
— Сколько в год?
— Пятьсот тысяч, — расплывается в улыбке Чарли.
Я хватаюсь за край стола, чтобы не сползти на пол в обмороке. Это немыслимая сумма денег, которую может пожертвовать какая-либо кампания. Это два с половиной миллиона долларов за пять лет! Это невероятно... удивительно... поразительно! Это сумма, которую мы сможем употребить на столько добрых дел. Большие деньги означают большие проекты.
Я витаю в облаках!
Встаю так быстро, что у меня
— Вот почему я хотел, чтобы именно ты занималась этим и узнала все подробности, — он ласково смотрит на меня. — Никто не заботится о других так, как ты, Лекс.
Вновь обретая голос, я улыбаюсь своей первой за эту неделю искренней улыбкой:
— Пришли их ко мне.
Улыбка Чарли меняется.
— Хорошо. Но, Лекс... — он замолкает, и я вопросительно поднимаю брови. Чарли медленно качает головой и произносит: — Просто... просто помни наш девиз, ладно?
Развернувшись, он выходит из моего кабинета, оставляя меня в смятении и в недоумении. Наш девиз.
Равенство выше стереотипов.
В нашей области мы имеем дело с разными людьми, из разных социальных слоев, рас, и религий. В нашей работе нет такого понятия, как норма. И печальная правда состоит в том, что это очень легко — повесить ярлык на человека, которого вы совсем не знаете. Нашему разуму достаточно одного взгляда на человека, чтобы составить о нем мнение и определить тот тип человека, к которому, как мы полагаем, он относится.
И в девяноста девяти процентах из ста, мы ошибаемся.
Ну, теперь я начинаю нервничать. Беру свой кофе, я направляюсь к двери, и по пути задеваю каблуком за ковер. Я качаюсь, но остаюсь на ногах, хотя все же умудряюсь расплескать кофе себе на руку и на пол.
Подняв голову в безмолвной молитве, я делаю глубокий вдох и подхожу к столу, из ящика которого вытаскиваю горсть салфеток. Немного приподняв юбку, я опускаюсь на колени и начинаю вытирать лужу на полу.
Кто-то откашливается. Если быть точной, мужчина.
Всего в шаге от меня я замечаю пару итальянских кожаных мужских туфель. Неплохо. Продолжая свой путь вверх по чёрным брюкам, которые обтягивают крепкие мужские ноги, мои глаза скользят по его паху к ремню...
Этот ремень.
Мои глаза расширяются. Тот самый ремень!
Пробежав беглым взглядом по его свежей белой рубашке, шёлковому чёрному галстуку и классическому чёрному пиджаку, мой взгляд поднимается выше и встречается с парой полуприкрытых карих глаз.
Моё сердце ускоряет свой ритм.
Что здесь происходит?
Я всматриваюсь в его лицо, а он смотрит на меня в ответ. Мой взгляд медленно движется по маленькой татуировке «13» на его скуле, потом спускается по искусным завиткам, цветным и серым, которые
Делая небольшой шаг мне навстречу, он оказывается невозможно близко ко мне. Моя грудь слегка задевает его колено. На его губах появляется кривая усмешка, и он смотрит на меня снизу-вверх, стоящую перед ним на коленях. Одной татуированной рукой он поправляет запонку на другой.
— У меня появилось странное чувство дежавю, — донесся до меня его хриплый голос.
О, мой гребаный бог.
Этого не может быть.
Проклятье.
Я совсем не планировал, что наша встреча с красавицей Алексой Балентайн произойдет подобным образом — она стоит передо мной на коленях. И по выражению ее обескураженного лица, она тоже такое не планировала. Но все получилось именно так.
Ее ясные голубые глаза впиваются в мой ремень, и ее зрачки моментально расширяются. Она судорожно втягивает воздух.
Твою мать, твою мать, твою мать!
Ей понравился ремень. Он никому не нравился. Им можно задушить, в конце-то концов. Я издаю слабое рычание, и она запрокидывает голову, смотря на меня снизу-вверх. Она старается избежать моего пристального взгляда. Мне это не нравится.
Протягивая руку, я уверенно беру ее за подбородок и поднимаю лицо вверх. У нее не остается выбора, кроме как установить зрительный контакт. Когда наши глаза встречаются, ее лицо вспыхивает, а губы плотно сжимаются, скорее всего, от раздражения и недовольства.
— Что ты здесь делаешь? — шепчет она.
У меня нет привычки упрощать для кого бы то ни было неловкие ситуации, поэтому я тихо говорю ей в ответ:
— Ты уже влажная, не так ли, Алекса?
Шипя на выдохе, она закрывает глаза:
— Ты не должен быть здесь. У меня назначена встреча.
Сжав ее подбородок немного крепче, я отвечаю скучающим голосом:
— Я знаю. «Фалькон Пластик». Благотворительный взнос. Деловая беседа. И все такое.
Ее глаза вот-вот готовы выскочить из орбит.
— Т-так т-ты все еще наблюдаешь за мной? — заикаясь, спрашивает она. — Я-я не видела тебя поблизости. И даже не ч-чувствовала твое присутствие. Я думала, что ты больше не придешь...
Не дав ей закончить, я беру ее за руку и осторожно тяну вверх. Она встает, поправляет юбку, и я сообщаю:
— Я – владелец «Фалькон Пластик», Лекси.
Выражение ее лица с округлившимися глазами и невероятным удивлением... просто бесценно. Мне нравится ее реакция. Между нами повисает неловкое напряжение. Такое плотное, что его можно разрезать ножом. Это то, что мне нравится. Мое любимое занятие. Ставить людей в неудобные для них ситуации. Это забавно.