Неуловимая невеста
Шрифт:
Гарет тихо выругался и заставил ноги двигаться в противоположном направлении. Между ними ничего нет. И он будет последним дураком, если подумает иначе.
«10 октября 1822 года.
Очень раннее утро.
В моей каюте на борту шхуны, плывущей по Красному морю.
Дорогой дневник!
Я никак не могу определить, действительно ли мне так этого хотелось. Атака была яростной и пугающей, и я наконец осознала, что наши враги не остановятся ни перед каким насилием.
После всего этого, разумеется, я просто была обязана его поцеловать. Да, это было чрезвычайно дерзко, но у меня имелась веская причина, и глупо было упустить такую возможность! И следовательно, дорогой дневник, я с полным основанием могу утверждать, что майор Гамильтон — не лягушка. Хотя это я поцеловала его, а он, как порядочный человек, не ответил, все же чувствовалось… достаточно сказать, что после этого поцелуя я не спала ночь!
Естественно, учитывая такой успех, можно сказать, что поцелуй — это лишь первый шаг. Он открыл дверь, если так можно выразиться, и теперь я должна узнать, что кроется за этой дверью.
Должна признать, что меня терзает ненасытное любопытство.
Э.».
Наутро Гарет, как и обещал, отправился к капитану и для лучшего ведения переговоров взял с собой Эмили. Постучал в дверь капитанской каюты и, когда Айабад пригласил их войти, открыл дверь перед Эмили, неотразимой в тонком платье цвета весенней травы.
Айабад поспешно вскочил и отодвинул стул для девушки, которая сдержанно поздоровалась, прежде чем сесть. Гарет последовал ее примеру.
Эмили очень обрадовалась, когда Гарет пригласил его сопровождать: он уже научился распознавать выражение ее лица. Конечно, она не совсем поняла, почему ее присутствие необходимо, но Гарет не видел ничего плохого в том, что она решит, будто он нуждается в ее совете. На самом же деле он считал, что лучшей стратегией будет отвлечь Айабада.
— Итак, майор, — начал тот, садясь за письменный стол, — может, вы будете так добры объяснить, кто и по какой причине напал на нас прошлой ночью и ожидают ли нас впредь подобные встречи?
Гарет уже решил, что и как можно открыть Айабаду. И поэтому объяснил основы культа Черной Кобры, а также интерес фанатиков к Эмили, храбро привезшей властям важные улики.
Айабад был заинтригован и восхищен. Задавал бесчисленные вопросы о приключении Эмили, и та подробно отвечала с некоторым намеком на женское кокетство.
После этого они легко убедили капитана помочь им, продолжая путь в Суэц и отбивая возможные будущие атаки. Конечно, за отдельную плату.
И мужчины принялись торговаться. Взглянув на Эмили, Гарет понял, что она в ужасе. То ли от суммы, то ли просто от того, что приходится дорого платить… но, к его облегчению, она продолжала молчать.
Эмили в самом деле злилась, но поскольку Гарет ничего не возразил против требований капитана, хотя сумма, по ее понятиям, была ужасающей, оставалось только держать язык за зубами. И заодно отметить, что майор Гамильтон — отнюдь не нищий. До сих пор она не думала о расходах, которые он несет, но сейчас мгновенно сообразила, что майор распоряжается деньгами, намного превышающими средний доход простого армейского офицера. Впрочем, она слышала множество историй о богатстве, приобретенном служащими Ост-Индской компании, а Гарет сам сказал, что он и его товарищи «подчиняются лично Гастингсу».
Эмили вновь взглянула на мужчин. Они как раз обменивались рукопожатием. Оба улыбались, причем абсолютно одинаково, и оба походили на пиратов.
Гарет поднялся. Она последовала его примеру. Капитан галантно склонился над ее рукой.
Когда дверь за ними закрылась, Гарет улыбнулся и показал на трап.
Она пошла вперед. Он скоро ее догнал, и они стали прогуливаться по палубе.
— Все сложилось прекрасно, — заверил Гарет. — Я не хотел рассказывать правду о своей миссии, а вы мне очень в этом помогли. Вели себя именно так, как нужно, и нашли способ избегать рыцарских ухваток Айабада. Он благородный человек. Именно поэтому я и нанял его.
Она остановилась на корме и, схватившись за поручень, стала любоваться волнами. Гарет тем временем оглядывал шхуну. Доски палубы были вымыты с самого утра. Никаких следов ночной битвы!
— Мне следовало бы пожурить вас за ночные прогулки в одиночестве. Но все наши люди чувствуют себя гораздо лучше, выдержав предательскую атаку. Несколько легких порезов и синяков, но серьезных ран ни у кого нет.
Он помолчал, живо припоминая моменты, когда, глядя с крыши, увидел, как «кобры» смыкаются вокруг Эмили, и понял, что она в смертельной опасности… Но он был рядом и спас ее, за что она, естественно, была очень благодарна. Но в пылу схватки она спасла его!
Он взглянул на Эмили, но та по-прежнему смотрела на волны.
— Я еще не поблагодарил вас за помощь прошлой ночью. Ваше хладнокровие и способность действовать быстро достойны всяческого восхищения. Если бы не вы, я мог бы получить серьезную рану.
«Или вообще погибнуть», — подумала Эмили, поворачиваясь. И встретилась с ним взглядом. Если он хочет поблагодарить ее, она покажет, как именно… но не сейчас.
Эмили выжидала.
Его взгляд скользнул по ее лицу, вернулся к глазам.
— Я… должен признать, что когда предложил объединить силы, считал, что должен взять на себя ответственность за вас, как, скажем, няня за свою питомицу. Но вы уже внесли огромный вклад в наше дело, за что, несомненно, заслужили мои благодарность и уважение.
О на ждала. Ждала.
Он, похоже почувствовал это, потому что неловко переступил с ноги на ногу.
— Уверен, что и другие…
Другие?!
Она сдалась. Воздела к небу руки, что-то угрюмо пробормотала, подступила ближе и, снова сжав его лицо ладонями, притянула к себе и прижалась губами к губам.
Опять. На этот раз крепче.
Более уверенно. Более пылко.
Более вызывающе.
Она ощущала ладонями его колючую щетину. Обводила абрис лица кончиками пальцев и снова припадала к губам.
Но он вел с собой битву. Чтобы сдержаться. Не прижать ее к себе. Не стиснуть в объятиях. Не искать губами губ.
И это сражение он выиграл, черт бы его побрал!
«И октября 1822 года.
Утро.
Моя каюта на шхуне капитана Айабада.