Неуловимые (с иллюстрациями)
Шрифт:
Аскер отвёл его в сторону, торопливо заговорил.
— Надо допросить Гасселя. Он сопровождал агентуру, сам выбрасывал с самолёта. Значит, знает о ней все: что за люди, каков их облик и документы, куда заброшены, задание, пароли, явки и прочее.
— Все это так, — задумчиво проговорил Шуберт. — Но какая цена полученным сведениям, если их не переправить немедленно через фронт? А у меня нет связи. У вас, видимо, тоже.
Аскер вздохнул.
— Только раз смог прийти связной. Больше не появлялся… Не сумел или был перехвачен и погиб. — Он снял фуражку, провёл рукой по лбу. — Сам доставлю! И, если посчастливится, уже сегодняшней ночью. Есть один план…
Гасселя отвели в глубь леса. Начался допрос. Аскер потребовал, чтобы он рассказал о школе и заброшенной агентуре. Пленный молчал. Разведчик повторил вопросы, но с тем же результатом.
— Тогда вы будете уничтожены. — Аскер пожал плечами. — Сейчас, на месте!
— Мне все равно конец, — гордо сказал Гассель. — Только развяжите руки и дайте сигарету. А потом я готов…
— Позируете? — усмехнулся Шуберт. — Позируете и любуетесь собой… Хорошо, вот последняя в вашей жизни сигарета. Курите!
Гассель взял сигарету, зажёг. Пальцы его дрожали. Сигарета выпала.
— Ого, да вы ещё и трус ко всему! — Шуберт встал, засунул руки в карманы. — Вот что, Вальтер Гассель, кто-кто, а уж я знаю, что вовсе вы не герой. Вы — трус, хотите жить и ради этого готовы на любой шаг. Вы предадите родину, отца — только чтобы жить!..
Гассель молчал.
— Вы знаете, меня, Гассель, — тихо с силой продолжал Шуберт. — И я обещаю: вы будете жить. Конечно, если окажете все.
— Хорошо, — поднял голову Гассель.
…Через час Аскер закрыл блокнот. Там были подробные данные и о школе, и о заброшенной агентуре. Но какие-то сомнения, возникшие в процессе допроса, не оставляли разведчика. Что-то было не так. Слишком уж быстро «сломался» Гассель, слишком подробно и откровенно рассказывал.
Такое же чувство испытывал и Шуберт. Они переглянулись.
Аскер решил устроить Гасселю испытание.
— Все, — удовлетворённо сказал он, обращаясь к Шуберту. — Рация ваша в порядке?
Шуберт понял разведчика.
— Да, она исправна, — сказал он.
— Прошу зашифровать и немедленно передать через фронт. — Аскер протянул блокнот. — Сообщите: требуется срочная проверка. Ответ не позже завтрашнего утра. — Он в упор посмотрел на «Бешеного». — Если Вальтер Гассель солгал, второго допроса и проверки не устраивайте. У нас нет на это времени. Тем более, что сегодня ночью будет изъят группенфюрер Иоганн Вейс. Он-то наверняка окажется сговорчив!.. Ну, я поехал.
И Аскер повернулся, собираясь уходить.
— Минутку, — хрипло проговорил пленный. — Вернитесь, Краузе!
— Я не Краузе!
— Все равно, — Гассель устало махнул рукой, — все равно, как, там вас… Садитесь, раскройте блокнот. Я скажу всю правду. Записывайте и можете проверять хоть каждое моё слово.
— Значит то, что говорили прежде — ложь?
— Ложь. — Гассель поморщился. — И дайте ещё сигарету.
…Час прошёл, за ним второй; стемнело, а начальник шпионской школы все говорил. Наконец, он смолк, устало потёр лоб.
— Довольно, — оказал он. — Теперь вы знаете все… Но, помните: вы дали слово!
Он как-то ссутулился, обмяк. Вдруг закрыл глаза, побледнел, привалился к дереву, возле которого сидел.
Шуберт встал и наклонился над пленным.
— Обморок, — оказал он.
Пленного привели в сознание, поставили часовых. Аскер и Шуберт вернулись к машине. Они были утомлены, едва передвигали ноги.
— Вы коммунист, товарищ Шуберт? — спросил Аскер, раскрывая портсигар.
— Да, вот уже двадцать два года. — Шуберт закурил. — Я работник компартии Германии, гамбуржец, бывший учитель.
Шуберт рассказал о своём прошлом, и перед глазами Аскера встали картины из жизни его собеседника…
Вот двадцатипятилетний Шуберт и его молодая жена — в маленькой, уютной квартире. Они только что поженились и так счастливы: у них есть любимая работа — оба преподают литературу в школе; у них светлая цель в жизни — Оскар и Эмми являются коммунистами, борются за счастье своего народа.
Новая картина. Порт. Стрела грузового крана. Под ней произносит речь Эрнст Тельман. Чуть пониже стоят активисты партии, охраняющие Тельмана, и среди них Оскар Шуберт. А ещё ниже — море человеческих голов. Тельман кончил. Тишина на мгновенье. А потом — она взрывается возгласами тысяч людей. Тянутся вверх сжатые кулаки. Это рабочие клянутся в единстве и сплочённости. Внезапно — тревога. В порт врываются грузовики, в которых плотно, ряд к ряду, сидят штурмовики. И вот уже началось избиение безоружных рабочих резиновыми дубинками, рукоятками пистолетов, гибкими металлическими прутьями. Где же полиция? Почему она не вмешивается? Раздаётся вой сирен. Подъезжают машины с шуцманами. Теперь уже и выстрелы гремят. Стреляя, полицейские прокладывают дорогу туда, где руководители митинга. Но Тельмана там уже нет.
В этот день Эрнста Тельмана прятал в своей квартире Оскар Шуберт.
Ещё картина. Зима. Ночь. Под порывами ветра вздрагивают и дребезжат оконные стекла. Шуберт нянчит больную дочь. Временами взгляд его тревожно останавливается на кровати, где только что забылась в неспокойном сне вконец измученная жена. И вдруг — стук. Быть может, это ветка вяза, что растёт под окном, ударила в ставень? Но нет, стук повторился, настойчивый и громкий. Стучат, не переставая. Жена садится в кровати, стискивает руками голову. В комнату врываются чернорубашечники. Хватают его, стаскивают на пол жену…
— Все это произошло три года назад. — Шуберт умолк, минуту сидел неподвижно. — Мы жили на конспиративной квартире по чужим документам. Все же нас выследили. И сделал это Вальтер Гассель. Вот откуда я его знаю… Последние пятнадцать месяцев провёл в концлагере близ Праги. Две недели назад бежал с помощью чешских патриотов. Но это не удалось жене и дочери. Они тоже были в лагере и погибли там… Вот, собственно, и все…
Шуберт чуть шевельнул руками, печально улыбнулся.
— А теперь? Что собираетесь делать теперь, товарищ Шуберт?