Неустановленное лицо
Шрифт:
– Я чувствую, – провозгласил он, самодовольно откидываясь на спинку стула. – Верь мне, мой юный друг: мы на верном пути к раскрытию этого загадочного преступления!
– Болтун, – сказал я. – Хватит трепаться. Поели – давай решать, что делать. Шесть часов уже.
– Сначала мы рассчитаемся, – неторопливо начал Стас. – Потом, как положено после обеда, совершим небольшую прогулку...
Но я достаточно знал его, чтобы понять, что это он говорит уже серьезно, и поэтому спросил по-деловому:
– Куда?
– Недалеко. В Дом книги. Отсюда два шага. Мои друзья из Управления по борьбе с хищениями социалистической собственности открыли мне все свои секреты. По субботам и воскресеньям толкучка собирается на Кузнецком мосту. А в будние
Войдя в магазин, я в первый момент растерялся. С улицы он казался не таким уже большим, но изнутри производил гораздо более внушительное впечатление. Как-то я привык к тихим, пустынным книжным магазинчикам, забытым Богом и людьми, куда рядовые граждане заходят разве что с целью купить что-нибудь из канцтоваров, даже глаз не поднимая на забитые безнадежной макулатурой полки. Иногда кто-нибудь из моих приятелей рассказывает апокрифические истории про то, как кто-то из их приятелей или даже приятелей приятелей купил в магазине нечто остродефицитное, правда, чаще всего в глухой провинции. Но со мной лично ничего подобного никогда не случалось, пути распределения книжного дефицита для меня неисповедимы. Вот почему я в некоторой растерянности остановился на пороге перед уходящими в обе стороны книжными прилавками, вокруг которых роились покупатели. Да еще на второй этаж вела широкая лестница, по ней в обе стороны текли толпы любителей книги. Но вовсе не проблемы читательского спроса на полиграфическую продукцию волновали меня в эту минуту. Меня беспокоил вопрос, как и кого мы будем искать на этом книжном вокзале?
– Спокойно, – тихо сказал Северин, ободряюще подталкивая меня в спину. – Без паники. Тут огромные отделы литературы по всем специальностям, марки, открытки, эстампы, пластинки. А нам с тобой нужна покупка – это налево, и букотдел наверху. Проводим рекогносцировку. Ты на покупку, я в букотдел. Через полчаса встречаемся под лестницей, возле автоматов.
В принципе, это вполне обычное в нашей работе дело, именуемое личным сыском. Северин называет его “пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что”. Довольно точное определение.
Со временем я себе выработал кое-какие правила для подобных случаев. Первое среди них – постараться с ходу определить наиболее характерный тип поведения окружающих. И желательно не просто подладиться под него, желательно сыграть по системе Станиславского – с полным вживанием в образ. Разумеется, не забывая, что ты на сцене, то бишь на работе. Постояв минут десять в сторонке, я сориентировался, что все люди, находящиеся на небольшом пятачке возле длинного прилавка, за которым четыре или пять товароведов оценивали книги и выписывали квитанции, делятся на две основные категории. Одни с сумками, портфелями, даже чемоданами и рюкзаками или просто с книгами в руках стояли в длинной очереди на оценку. Естественно, их состав постепенно менялся. Сдав книги, они получали квитанцию и шли в конец прилавка, где им по квитанции сразу выдавали деньги. С деньгами в кармане они, как правило, в магазине больше не задерживались. Иное дело другие. У представителей второй категории ничего в руках не было, разве что легкая удобная сумка могла висеть через плечо. В очереди они не стояли, а как бы сопутствовали ей. Они как бы парили рядом с очередью, то приближаясь, то удаляясь, порой заговаривали с кем-нибудь из стоящих в ней, потом медленно отходили и вскоре делали новый заход... Между собой они были, кажется, почти все знакомы. Стояли по двое, по трое, переходили от одного к другому, о чем-то переговаривались негромко, смеялись. Я увидел, как одна пара, коротко и по-деловому переговорив, решительно направилась к выходу. Всего я насчитал их человек двенадцать.
Не вызывало никаких сомнений, чем они занимаются. Картина, в общем, довольно обычная для любого комиссионного, будь то антикварка, импортная техника, шмотки или вот книги. Я заметил, что перекупщиков интересует в основном или самый конец очереди, или самое начало, те, кто только что подошел, и те, кто уже выкладывает книги из сумок на прилавок. Согласно моим же правилам, мне, как не знающему броду, надо было бы занять место в непрофессиональной, так сказать, группе. Но с пустыми руками в очереди делать было совершенно нечего, и я решил рискнуть: в конце концов, рассуждал я, каждый из них тоже когда-то был начинающим, так почему бы и мне не попробовать?
Когда очередной сдатчик (всплыло почему-то в памяти умное слово “комитент”), потный, отдувающийся мужчина с большим саквояжем появился в проходе, к нему немедленно устремились человек пять. Среди них был один в этом деле новичок, и ему, новичку, сразу дали на всякий случай понять, что к чему. Во-первых, я опоздал – всего-то на полсекунды, сказалось отсутствие должной сноровки, да и реакция пока была еще не та. Но за эти полсекунды потный комитент оказался напрочь заслонен от моих посягательств спинами более ловких и удачливых соперников. А едва новичок попытался прорвать эту оборону, ему, не оборачиваясь, как бы случайно; но довольно увесисто заехали локтем в солнечное сплетение и угодили сумкой в лицо. Разозлившись (причем не только по системе Станиславского), я поднажал плечом, тяжело наступил на чью-то ногу и, доказав таким образом свое право, оказался среди избранных.
– Художественные есть? – требовательно спрашивали со всех сторон. – А по истории? Собрания сдаете? Покажите, что принесли!
Мужчина, слегка ошалевший от столь неожиданного внимания к своей персоне, поставил саквояж на пол, расстегнул “молнию” и достал несколько книг.
– У меня тут все по физике, – робко начал он. – Есть еще электроника и... – Он растерянно замолчал, потому что количество книголюбов вокруг него резко убавилось до одного: опять сказалась моя неотработанная реакция. Но и этот последний, помедлив секунду, вскоре гордо отошел к своим новым товарищам и встал среди них, ни к кому явно не присоединяясь, но уже отчетливо показывая, что представляет собой самостоятельную боевую единицу.
С разных сторон до меня доносились обрывки деловых разговоров:
– Сходи на Арбат, в “Военной книге” второй том лежит, необрезанный. Всего семнадцать пятьдесят дураки поставили...
– Козлов взял библиотеку, сидит без бабок. Поехали вечером, посмотрим?..
– Сколько? Полтора? Не смеши! У Вальки-историка за рубль с четвертью в издательском полгода лежит!..
Я прислушивался, – не мелькнут ли где интересующие меня персонажи, но тщетно. Подойти и заговорить с кем-нибудь я еще не решался, опасаясь, что моя вопиющая некомпетентность вылезет наружу быстрее, чем я смогу наладить контакт.
Полчаса уже истекали, когда у прилавка, за которым сидели товароведы, вспыхнул и мгновенно разгорелся скандал. А произошло вот что. Высокий старик с суровым лицом аскета принялся выкладывать на стол какие-то одинаковые кирпичного цвета томики, скорее всего собрание сочинений. Вероятно, это было что-то ценное, потому что сразу два или три коршуна из нашей стайки бросились к нему. Близость товароведа не давала им, как видно, развернуться в полные боевые порядки, они с двух сторон жарко бормотали что-то аскету, глядя не на книги даже, а на его ботинки. И тут старикан дал им жару.
– А ну, отойди! – заговорил он намеренно громко, обнаружив хорошо поставленный бас. – Отойди, спекулянтская морда! Ничего тебе продавать не буду, ни дороже, ни дешевле!
Слабо пискнув, мальчики с перекошенными физиономиями стали пятиться, делая вид, что сказанное относится не к ним. Но дед, воодушевленный паникой в рядах противника, на этом не успокоился.
– Я тебя не первый раз тут вижу, – иерихонил он, нелицеприятно тыча обличающим перстом в одного из перекупщиков. – И тебя тоже, и тебя! А вы куда смотрите, – повернулся он к товароведам, не сбавляя обвинительного пафоса, – когда на ваших глазах всякая шваль деньги государственные к себе в карман тащит?