Неужели это я?
Шрифт:
В сердечных делах Санди была не слишком удачлива, наверное, потому, что сама была человеком душевным и все принимала слишком близко к сердцу. Она постоянно за кого-то хлопотала, кого-то опекала по-матерински, кому-то спешила на помощь. Авторы, молодые и не слишком, без стеснения обращались к ней с самыми неожиданными просьбами, а в дни любовных неудач охотно выплакивали на ее пышной груди свои горести и частенько были не прочь забыться с Санди в постели, чем повергали свою благодетельницу в искреннее и горестное недоумение. Серые глаза ее темнели от обиды, и она становилась просто
Филипп совсем другой, счастливо твердила про себя Санди, суеверно боясь произнести это вслух и чувствуя, как больно задевает подругу своим молчанием.
— Зайдем ко мне ненадолго, — предложила Элен. — Мы с Сержем на днях уезжаем. Суета перед отъездом страшная, но очень хочется поболтать. Целый месяц ведь не увидимся!
Санди, соглашаясь, кивнула, хотя ей хотелось поскорее вернуться домой и как следует выспаться — вечером у них с Филиппом праздник, надо хорошо выглядеть.
Подруги расплатились и вышли. После прохлады кафе улица показалась раскаленной печью. Не сговариваясь, они взглянули на небо, но линялая синева не обещала ничего, кроме зноя.
— Знаешь, мне еще нужно кое-что купить. Лучше я к тебе завтра зайду, — попыталась отвертеться от визита Санди.
— Завтра я целый день занята. И вот еще, хорошо, что вспомнила! У меня же для тебя рукопись. Прислал Поль, мой кузен из провинции. Представляешь, у него уже целый год депрессия. Очередной несчастненький, как раз по твоей части.
— Ну зачем ты так? Неврастеники зачастую люди талантливые, — укорила подругу Санди и поплелась вслед за ней: ничего не поделаешь, придется зайти к Элен, раз ее ждет рукопись.
Вошли в подъезд, поднялись на третий этаж.
— У меня беспорядок, — предупредила Элен, усаживая Санди на диван. — А теперь рассказывай, что у тебя там с Мильером.
— Да ничего особенного, — отмахнулась Санди. — Давай рукопись, и я пойду.
— Рукопись еще найти надо, — вздохнула Элен и отправилась на поиски. — Я тебя слушаю!— крикнула она из коридора. — Он какого роста? Высокий? Низенький?
— Высокий,— отозвалась Санди и расхохоталась. — Тебе бы следователем работать. Ну, что ты еще хочешь знать?
— Все! — улыбающаяся Элен возникла на пороге. — У тебя роман, а я не в курсе. Еще и в отпуске мучиться? Нет уж, благодарю покорно!
Санди и самой хотелось рассказать, какой Филипп замечательный. И вообще, чего она боится? Глупо!
Он ей с первого взгляда понравился — высокий, сухощавый, широкоплечий. Небольшие глубоко посаженные глаза, орлиный нос, маленький твердый рот. Сразу видно, что человек сильный, с характером. При этом нервен, самолюбив, уязвим. Держится молчаливо, даже замкнуто, слова лишнего не скажет. Сблизило их и то, что оба не парижане, Филипп приехал из провинции. Но главным было то, что Санди понравилась его повесть, свежая, с выдумкой. Конечно, не без недочетов, шероховатостей. Кое-что она ему подсказала, он принял поправки, поблагодарил. Потом стал с ней советоваться.
Сотрудничество
— Санди! Как же я рада! Все теперь будет замечательно! — воскликнула Элен. — Я уверена, уверена! А ты молчала. Тебе не стыдно?
— Стыдно, — улыбнулась Санди, и на щеках у нее появились прелестные ямочки. — Теперь я могу идти? — шутливо спросила она, увидев, что Элен небрежно сунула в пакет красную папку.
— Да! У меня уйма дел, но до отъезда мы с тобой еще созвонимся, — деловито пообещала Элен. — Я должна быть в курсе всех твоих новостей.
— Непременно.
Подруги расцеловались, и Санди поплыла вниз по лестнице.
Элен, покачивая головой, смотрела ей вслед: как всегда, вырядилась в балахон в мелкий цветочек! Любимый фасончик! О мини-юбках Санди, разумеется, не мечтать. Об элегантности истинной парижанки тоже. Парижанка — это особый шик, особый шарм!.. А как хочется, чтобы наконец у нее все сладилось! Такая умница, сердце золотое, фигура вот только подкачала. Но разве фигура главное?
Полюбовавшись в зеркале своей точеной фигуркой, Элен побежала в ванную принимать душ. Ну и жара! Испечься недолго!
По дороге Санди соблазнилась клубникой, потом черешней. Купила бутылку минералки, не устояла перед любимым камамбером. Сок, мороженое. Пакеты оттягивали руки, ноги налились усталостью. Жара невыносимая. Только бы не забыть включить холодильник, а потом сразу в ванную и в постель...
Войдя в квартиру, Санди сбросила у порога туфли и зашлепала босиком по плиточному полу. Хорошо, что ставни перед уходом закрыла, теперь в комнате прохладно. Вещи можно разобрать потом, сейчас не до них.
Приняв освежающий душ, она открыла дверь, ведущую из спальни в садик, улеглась на кровать и, любуясь геранями, задумалась: интересно, чем занят сейчас Филипп? И в какой ресторан мы поедем? Филипп позвонит и сразу приедет, а ужинать мы отправимся часов в десять, не раньше. После ужина можно пойти потанцевать.
Где ужинать, Санди было безразлично, а вот потанцевать хотелось. Она по-прежнему любила танцы, танцевала самозабвенно. А сейчас при одной только мысли об их успехе — потрясающем, головокружительном — ей хотелось петь, летать, танцевать. Правда, Филипп танцор никудышный, но ради такого праздника!..
Санди представила Филиппа: длиннорукий, угловатый, он мечется по своей маленькой квартирке, пытаясь найти нужную вещь. В квартире, как всегда, все вверх дном. Книги, бумаги, рубашки, майки валяются вперемешку. В самых неподходящих местах он натыкается на очередную чашку с недопитым кофе. В углу экраном к стене пылится компьютер. Филипп как-то заявил, что компьютер ему ни к чему, он пишет дедовским способом.
— Неужели самопиской? — расхохоталась Санди.
— Не понимаю, что смешного, — обиженно засопел он, — я привык к машинке, ты же знаешь.