Неведомые дороги (сборник)
Шрифт:
– Это был он.
– Он?
Лицо Селесты смертельно побледнело, цветом напоминая конденсат на церковных окнах. Она смотрела на лужу, еще дымящуюся в дальнем конце центрального прохода.
– Он не мог коснуться воды. Потому что недостоин.
– Да нет. Ерунда. Соприкосновение холодной воды с горячим полом привело к парообразованию и...
Девушка энергично замотала головой.
– Нечестивец не может прикасаться к святому.
– Селеста...
– Нечестивый, скверный, испорченный.
– Ты забыла? – озабоченно спросил Джой, опасаясь, что она сейчас забьется в истерике.
Селеста встретилась с ним взглядом, и по ее глазам Джой понял, что она полностью контролирует себя, то есть ни о какой истерике не может быть и речи. Ее пронзительный взгляд ясно говорил о том, что она ничего не забыла. Ничего. Более того, он чувствовал, что полнотой восприятия случившегося ему с ней тягаться рано.
– Воду в купель налили мы, – тем не менее напомнил он.
– И что?
– Не священник.
– И что?
– Ее налили мы, это обычная вода.
– Я видела, что она с ним сделала.
– Всего лишь пар...
– Нет, Джой. Нет, нет, – она говорила быстро, слова наползали друг на друга, так ей хотелось его убедить. – Я видела его руки, лицо. На коже вздулись пузыри ожогов, она стала красной, повисла лохмотьями, на деревянном полу пар не мог стать таким горячим.
– Психосоматическая рана.
– Нет.
– Самогипноз.
– Времени у нас в обрез, – Селеста оглянулась на распятие, свечи, чтобы убедиться, что их маленький алтарь все еще в целости и сохранности.
– Не думаю, что Пи-Джи вернется.
– Обязательно вернется.
– Но, сыграв на его поле, войдя в его фантазию, мы испугали его...
– Нет. Его нельзя испугать. Ничто и никто не может его испугать.
Несмотря на то, что Селеста спешила донести до Джоя свои мысли, в ней чувствовалась какая-то отстраненность, словно она пребывала в состоянии легкого шока. Но Джой интуитивно понял, что никакого шока нет в помине, просто в тот момент она воспринимала информацию на другом, недоступном ему уровне сознания.
Селеста перекрестилась.
– ...in nomine Patris, Et Filii, et Spiritus Sancti... [12]
Чем напугала Джоя почище Пи-Джи.
– Психически больной маньяк-убийца, – нервно начал Джой, – пусть и ослепленный яростью, тем не менее подвержен страху, как и любой нормальный человек. Многие из них...
– Нет. Он – отец страха...
– ...многие из них живут в постоянном ужасе...
– ...отец лжи, такая нечеловеческая ярость...
– даже когда они пребывают в своих фантазиях, как он, они живут в страхе...
12
...in nomine Patris, Et Filii, et Spiritus Sancti... – ...во имя Отца, Сына и Святого Духа... (лат.).
– ...не отпускает его целую вечность, – глаза у девушки остекленели. – Он никогда не сдается, никогда не сдастся, ему нечего терять, ярость и ненависть переполняют его с момента Падения.
Джой посмотрел на разлитую воду, на которой поскользнулся Пи-Джи. В церкви становилось все жарче, но пар над лужей больше не поднимался. И потом, не об этом падении она говорила.
– О ком ты говоришь, Селеста? – спросил он после короткой паузы.
Она вроде бы прислушивалась к голосам, которые, кроме нее, никто не слышал.
– Он идет, – голос ее дрожал.
– Ты говоришь не о Пи-Джи, не так ли?
– Он идет.
– Кто? Что?
– Компаньон.
– Иуда? Иуды нет. Это фантазия, бред.
– Тот, кто стоит за Иудой.
– Селеста, будь серьезной, никакой дьявол в Пи-Джи не вселялся.
Напуганная его стремлением руководствоваться исключительно здравым смыслом, точно так же, как чуть раньше его пугал ее внезапный уход в мистику, Селеста схватила Джоя за лацканы куртки.
– Джой, время на исходе. Его осталось совсем ничего на то, чтобы обрести веру...
– Я верю...
– Не в то, что важно.
Она отпустила его куртку, перепрыгнула через балюстраду в нишу для хора.
– Селеста!
– Давай потрогаем пол, Джой, – крикнула она, бросившись к калитке алтарной преграды. – Потрогаем там, где разлилась вода, посмотрим, достаточно ли он горячий, чтобы превратить воду в пар. Поторопись!
В страхе за нее Джой тоже перемахнул через балюстраду.
– Подожди!
Селеста уже открывала калитку ограждения.
В барабанную дробь дождя по крыше ворвался новый звук. Не из-под земли. Снаружи.
Девушка бежала по центральному проходу.
Джой посмотрел на окна слева. На окна справа. С обеих сторон церковь окружала тьма.
– Селеста! – закричал Джой распахивая калитку. – Покажи мне свои руки!
Их разделяла половина центрального прохода. Девушка повернулась. Ее лицо покрывал пот. Как фарфоровая глазурь. Поблескивающая в свете свечей. Лицо святой. Мученицы.
Рев усиливался. Двигатель. Двигатель автомобиля, набирающего скорость.
– Твои руки! – в отчаянии выкрикнул Джой.
Она подняла руки. На хрупких ладонях зияли отвратительные раны. Черные дыры, пульсирующие кровью.
С запада, разбивая окна, руша штукатурку, стойки каркаса, крестовины, деревянные панели, в церковь вломился "Мустанг". Надсадно загудел клаксон, полопались передние колеса, наехав на острые, как гвозди, щепки, но автомобиль продолжал двигаться вперед, врубаясь в ряды скамей. Казалось, ничто не может его остановить. Скамьи отрывало от пола, они поднимались на дыбы, валились, сиденья, спинки, скамеечки для колен трескались, ломались, падали друг на друга, превращались в баррикаду, и все-таки "Мустанг", ревя двигателем, уже не на колесах – на дисках продолжал движение, круша все перед собой.