Неведомые тени
Шрифт:
— Коломойцев Артем Витальевич? — строго спросил один из них.
Во мне вспышкой стрельнуло узнавание.
— Да, — я энергично кивнул. — Артем Витальевич, да.
— Похож? — Спросил этот же человек у другого, так же одетого в темное.
Тот посмотрел на плоский предмет у себя в руках, потом снова на меня.
— Да, вполне. Похудел и волосы сострижены, но сходство есть. Программа показывает восемьдесят шесть процентов, что очень неплохо в данной ситуации. Он и есть. Остальных из списка не знаю, вроде в той группе таких не было. Но может приблудились, место туристическое.
Я не понимал, о чем они говорят. Пытался, но не понимал.
— Артем Витальевич, — между тем, заговорил первый. — Мы рады, что вас нашли и с вами уже почти все в порядке. Если вспомните какие-то подробности своего спасения или что-нибудь, что поможет в поисках тел остальных членов вашей группы, пожалуйста, незамедлительно свяжитесь с нами. Документы будут готовы в течение недели, но получить их на руки вы сможете только после выписки, в отделении полиции. В больнице вам подскажут, как туда добраться. Желаем скорейшего выздоровления.
На этом они едва заметно кивнули и покинули комнату.
Документы? Выписка? Все в порядке?
— Коломойцев! — жалко скрипнул я им вслед. — Артем Витальевич!
— Мы поняли, — кивнул человек в сером, уже выходя за дверь. — Поправляйтесь.
Я бессмысленно таращился на закрытую дверь.
Что-то было не так. Я делал что-то не так. Ко мне не пришел никто из тех, кого я видел ночью. Коломойцев, Ву Жоу, Эванс, Дюкре… Почему они не пришли?
Я повторял и повторял имена, как заклинание.
Некоторое время новых успехов в осознании окружающего не было. Пришел новый незнакомый человек. Он говорил что-то про нарушение ритмов ЭЭГ, потерю электронной активности мозга, проблемы с нервными окончаниями. Много слов, они должны были что-то значить. Но пока не значили для меня ничего. Я кивал. А про себя продолжал повторять: Коломойцев, Ву Жоу, Эванс, Дюкре.
Слова возвращались постепенно. Я перестал замечать, как новые понятия вываливаются в сознание. Но в какой-то момент вдруг обнаружил, что довольно свободно разговариваю с врачами и знаю, что это врачи. Я могу обсудить с ними синхронизацию и ритмы ЭЭГ, погоду за окном и печеночный пирог. Есть самостоятельно меня уже научили и сейчас я свободно различал блюда, которые приносили на завтрак, обед, ужин. Я вспомнил кофе, более того, смог победить кофейный аппарат в коридоре больницы и сделать в нем латте макиато, использовав два двойных эспрессо. А потом еще и объяснил медикам, чем обычный латте отличается от латте макиато. Мы долго спорили, насколько это различимо по вкусу, истратив все молоко в контейнере.
Но несмотря на явный прогресс, с головой у меня оказалось все плохо. Я много чего помнил. Помнил космические экспедиции к Проксиме. Помнил Лондон. Помнил друзей и любимую женщину. Помнил пояс астероидов и Сатурн. Только ничего этого быть не могло.
* * *
— Учебник по истории тебе выдать? — умильно сложив руки на груди, произнесла Анна Витальевна, психиатр больницы.
Сухая женщина лет восьмидесяти производила впечатление доброй прабабушки, цель которой — исключительно добиться перекормленного состояния правнуков. Но впечатление было ложным, как и мои воспоминания. Потому что ее цепкому уму можно было только позавидовать.
— И учебник тоже можно, — согласился я.
— Злиться бесполезно, — она придвинула ко мне нетронутую чашку с чаем. — Память — это ответная реакция разных групп нейронов на раздражители у тебя в мозгу. Синаптическая пластичность называется. По сути это постоянные изменения в силе связей между клетками мозга. Но вот что интересно, процедурная память, которая отвечает за действия, у тебя практически восстановилась. И декларативная семантическая тоже. Кофе-машиной, ты пользуешься прекрасно. А проблемы возникли на участке декларативной-эпизодической памяти, отвечающей за события. Твои ложные воспоминания имеют мнестический характер: они замещают пробелы в памяти прошлого, возникшие в результате травмы, которая, в свою очередь, привела к нарушению нейронных связей в мозге.
— Ладно, — я взял чашку в руки, покрутил, и так и не отхлебнув из нее чая, поставил на место. — Почему мы считаем, что то, что я помню — это ложные воспоминания?
— Возможно, — Анна Витальевна улыбнулась, так медицински дозированно, что меня передернуло, — Потому что сейчас на дворе две тысячи сорок восьмой год? И не существует межзвездных двигателей? Люди только-только термоядерные освоили и строят большую станцию на орбите Марса. Какую книгу ты читал последней? Может попробовать ее поискать по персонажам и сюжету?
— Книгу? — я оторопело уставился на врача.
— То, что ты рассказываешь, похоже на книгу. Или фильм.
— Я не помню.
— Ну так разминай свои синапсы. Поищи в сети, возможно найдешь сюжет, похожий на твои воспоминания, и это поможет вернуться к реальности. Скорее всего ты читал эту книгу незадолго перед травмой. Если она так запомнилась, могут быть и другие, связанные с ней ассоциации. Все, что тебе может дать больница — это таблетки для укрепления сосудов головного мозга, улучшения кровоснабжения и метаболизма. Витаминчики и антиоксиданты. А всю остальную работу придется проделать тебе самому.
Две тысячи сорок восьмой год. Выйдя из кабинета психиатра, я спустился вниз. Одежда у меня была только больничная, но рядом со служебным выходом висели куртки рабочих, которые мне разрешалось брать для небольшой прогулки. И я знал, какая именно куртка мне нужна в первую очередь. Та, у которой в кармане лежала пачка сигарет.
Весна и больница. Больница весной. История повторяется? Или я, начитавшись книг, пытаюсь подражать какому-то герою?
Я стоял под грушей и смотрел, как сигаретный дым путается в ее еще голых ветках. Две тысячи сорок восьмой год…
* * *
При выписке мне выдали комплект новой одежды. Размер в целом подошел, только брюки оказались коротковаты. Видимо, мой рост выходил за рамки типовых размерных рядов производителей одежды.
На коммуникатор мне закинули эпикриз, с которым следовало подойти в отделение полиции. Предварительно моя личность была установлена — Коломойцев Артем Витальевич. Теперь нужно было получить новые документы и пройти регистрацию в электронной системе учета. После этого я снова стану полноправным членом общества.